Владимир Шлаин

Путешествие Дмитрия Быкова
из Атланты к берегам Тихого Дона

(заметки с «пометой на полях» Александра Любинского)

В нем ощущается какая-то огромная пустота,
до краев наполненная эрудицией.
(Станислав Ежи Лец)

Гражданин пророк

Скажу честно, я не большой знаток творчества Дмитрия Быкова. Толстых книг его я не читал. Читал отдельные выступления, полемические заметки в стихах, смотрел «Гражданин Поэт» и, конечно, «Открытые уроки», так что мне трудно оценить весь масштаб его личности. Чувствуется, что человек обладает огромной информацией, чутьем к литературе и в последнее время — амбициями пророка. Так, например, он заявил, что Израиль — это неудавшийся проект. Он не жил в Израиле, но, может быть, ему виднее со стороны. Вообще, по манере общения, он производит впечатление человека, который знает абсолютно все. Как в том неприличном анекдоте: «И везде-то вы были, ваше превосходительство, и все-то вы повидали!» Кто помнит этот анекдот, тот меня поймет, а кто не знает, то пусть останется чуть более невинным, чем я.

Конечно, быть пророком или предсказателем очень «круто». Тут недавно мне заметка попалась (не Быкова) о том, что проект «Россия» надо закрывать, где автор на полном серьезе утверждал, что у России нет будущего, поскольку все лучшие люди уже уехали. Видимо автор знал, что я уехал и мой друг Петя тоже. В чем-то он был прав. Ведь Советский Союз рухнул в тот день, когда я прибыл в Израиль на постоянное место жительства. Видимо, сложно стало Михал Сергеичу без меня. Кстати, уже в то время я говорил, что проект «Украина» и открывать не стоит, во избежание дальнейших неприятностей (если кто сомневается, то близко знающие меня люди могут подтвердить). Но кто меня слушал — пророческий калибр не тот. То ли дело Нострадамус — понаписал такого (сам читал!), что любое пророчество можно вывести: от новой мировой войны до потери кошелька в вокзальном буфете — авторитет! Что поделаешь, печальный жизненный опыт показывает, что на свете существует очень много чудаков-пророков. Если не сказать сильнее!

Открытые уроки

Относительно «Открытых уроков» Быкова, то некоторые я смотрел с большим интересом, как, например, о Есенине, некоторые — с недоумением, как о Булгакове, где Быков утверждает, что в романе «Мастер и Маргарита» автор был сторонником сталинских репрессий; а вот его урок о «Тихом Доне» в параллели с «Унесенными ветром» — воспринял с откровенным раздражением. Об этом уроке я и хочу поговорить.

В своем уроке о Шолохове Быков затронул проблему авторства «Тихого Дона» — он сторонник версии, что автором все-таки был Шолохов. Я не шолоховед, но относительно авторства «Тихого Дона» самым большим вопросом для меня является: как Шолохов мог так легко менять свое мироощущение, и странно, что такого тонкого знатока, как Быков, это не смущает! «Тихий Дон» весь пропитан христианским мироощущением. И в этом сила романа! Автор и главный герой всегда на стороне жертвы, а не палача, даже если жертва прежде была палачом. Григорию Мелехову отвратительны массовые расправы, с чьей бы стороны они ни производились, несмотря на то, что он был смелым воином и командиром. Принято трактовать, что он метался между красными, белыми и зелеными, не зная к кому примкнуть. Но, по моему мнению, это не он метался, а окружающая жизнь металась, потеряв нравственные ориентиры, а он-то пытался идти тем путем, где, как ему казалось, можно сохранить душу и остаться человеком.

Другие же произведения Шолохова, написанные приблизительно в те же годы, абсолютно в русле «большевистской» идеологии. В «Поднятой целине» великолепно показана смычка рабочего класса и беднейшего крестьянства во главе с выжившим из ума дедом Щукарем, или, например, совершенно изуверский рассказ «Шибалково семя», где красноармеец убивает только что родившую сожительницу из-за того, что во время родов она созналась в работе на белых. Причем, бьет рожающую женщину сапогом по лицу. Лучше бы себя — гад — порешил, и деда Щукаря заодно. Ну уж тут симпатии автора полностью на стороне героя-красноармейца. Кстати, по этому рассказу поставлен фильм «Донская повесть», где главного героя умилительно сыграл Евгений Леонов. Что это все-таки — патoлогическое раздвоение личности или два разных автора?

Попутно Быков сравнил «Тихий дон» с «Войной и Миром» и романом «Мастер и Маргарита», заявив, что последний значительно слабее. Поражает лихость и смелость сравнений. Почему бы не сравнить, например, «Тихий дон» с «Декамероном» Боккаччо? Григория Мелехова он относит к «лишним людям» — Базарову и Печорину. Следуя его логике, и Джека Потрошителя можно соотнести с Базаровым. Базаров любил потрошить лягушек из любви к науке, а Джек потрошил девиц легкого поведения, будучи одиноким и непонятым обществом борцом за нравственность, — тоже своего рода «лишний человек».

«Тихий Дон» и «Унесенные Ветром»

Быков декларирует, что роман «Тихий Дон» и «Унесенные Ветром» «жутко похожи», и что Ретт Батлер — это вылитый Григорий Мелехов, а Скарлетт — вылитая Аксинья. За свою жизнь я слышал много разной ахинеи, но эта, на мой взгляд, самая выдающаяся. Основной аргумент Быкова, что там и тут показан адюльтер во время гражданской войны, и главной темой романов является метание между женой и любовницей и между мужем и любовником, и уж очень похожи киноплакаты, на которых Вивьен Ли с Кларком Гейблом и Глебов с Быстрицкой. Сильный, конечно, аргумент, но уж очень поверхностный.

Абсолютно невозможно сравнивать гражданскую войну в Российской Империи и в США. В Российской империи она действительно была гражданской, где брат шел на брата, и носила во многом классовый характер — в совокупности с русским бунтом, «бессмысленным и беспощадным», и откровенным бандитизмом. Закончилась она ниспровержением веры и установлением идеологии, где добро и зло поменялись местами, где жестокость, подлость, предательство и доносительство возводились в ранг добродетели, а простые человеческие чувства — жалость, сострадание — объявлялись «мелкобуржуазными». Мальчишкой я был в гостях на даче у поэта Ильи Сельвинского (моя мать и его дочь были подругами), и он рассказывал, что секретарь ЦК, проводивший встречу с писателями, говорил, что можно и нужно писать о любви, но о любви к товарищу Сталину…

На теме гражданской войны в США я остановлюсь несколько подробнее, поскольку о ее целях нам врали, начиная со школы. «Гражданская» война в США по сути не была гражданской, а была прямая агрессия федерации Северных штатов против конфедерации Южных Штатов. Освобождение рабов не былo ни причиной войны, ни её целью. Рабовладельческие штаты были и с той, и с другой стороны. Конгресс США 25 июля 1861 года принял Резолюцию, которая заявляла, что война начата Союзом ради объединения страны, и ни в коем случае не ради отмены «экстравагантного института» рабовладения. Резолюция требовала от правительства США не предпринимать действий против института рабства. В 1862 году Линкольн подписал «Прокламацию об освобождении» рабов. Свободными объявлялись рабы только во враждебных Союзу штатах. В штатах, стоявших на стороне Cевера, рабство сохранялось. Это был ловкий политический ход, позволивший повернуть симпатии Европы, ранее поддерживающей южные штаты. в сторону Севера. Тринадцатая поправка к Конституции США, освободившая рабов во всех штатах, была принята лишь незадолго до окончания Гражданской войны. Поправка была принята только депутатами Северных Штатов, причем, для того, чтобы протолкнуть эту поправку, Линкольн использовал подкуп депутатов от Демократической партии и откровенную ложь конгрессу.

Чем же была вызвана эта война? А тем, что федеральная налоговая политика грабила Южные штаты. До войны большая часть южного капитала стекалась на Север, и южане решили отделиться, образовав Конфедерацию во главе со своим президентом Джеферсоном Дэвисом, что было совершенно законно, так как в конституции США отсутствовал запрет на отделение. Авраам Линкольн довольно цинично объяснил причины войны. Когда его спросили: «Почему бы не позволить Югу уйти с миром?» — он ответил: «Я не могу отпустить их. Кто будет платить за правительство?» Знакомая ситуация, не правда ли? Враждующие армии этнически тоже очень различались. На стороне Юга воевало коренное белое (выходцы из Англии и Шотландии) плюс испаноязычное население, а также индейцы и даже евреи (3 тысячи) и много черных, которые воевали бок о бок с белыми. В армии Севера было около полумиллиона немцев и огромное количество только что прибывших эмигрантов, которым было все равно, на чьей стороне воевать, лишь бы платили деньги. Негритянские «цветные» полки воевали отдельно, так как белые не хотели воевать с ними вместе. Причем, среди них было всего три процента «освобожденных» негров с юга. Печально известный генерал Шерман не разрешил негритянским полкам участвовать в параде победы, да и платили им намного меньше. А вот негров, желавших поддержать Юг, к концу войны было более 680 тысяч.

Известно, что по окончании войны многие из них попали в намного более тяжелые условия жизни, потому что после освобождения они лишились работы, так как бывшие хозяева были разорены или погибли, что, в свою очередь, вызвало всплеск преступности, так как освобожденное население не знало, что делать со своей свободой без работы. И как реакция на это белого населения — создание Ку-Клус-Клана и тд и тп. «Черная» преступность до сих пор — огромная проблема в США.

Юг был намного культурнее Севера (Быков правильно отметил, что большинство крупных американских писателей — выходцы с Юга), и, несмотря на огромное экономическое и численное превосходство Севера, сражался самоотверженно в течение четырех лет. Северян презрительно называли «Янки». Командование Юга во главе с генералом Ли было намного талантливее. Север вел войну варварски. Командующий Севера генерал Грант имел кличку «мясник», а Генерал Шерман использовал тактику выжженной земли. В романе «Унесенные ветром» это показано очень выпукло на примере Атланты. Общее количество жертв с обеих сторон — убитых, раненых и умерших от эпидемий, голода и других причин — было порядка миллиона.

А что общего у героев этих романов: простого казака Григория Мелехова и простой казачки Аксиньи, обаятельного авантюриста Ретта Батлера и южной аристократки Скарлетт? Разве что герои были очень красивы, и актеры фильмов тоже. По Быкову, только финалы романов различаются: Юг США проиграл войну, но сохранил культуру, а в России произошло полное разрушение общества.

Исторически это действительно так, но причем здесь романы? Там все наоборот! В «Тихом Доне» Григорий, в конце потеряв все, возвращается в родную станицу, к своим детям. Зная исторические реалии, понимаешь, что шансов выжить у него немного, но, тем не менее, автор не показывает его гибель, оставляя надежду, что люди подобные Григорию, сохранившие свою душу — выживут, и страна со временем возродится, как это бывало не раз в русской истории. Если и можно с кем сравнить Григория Мелехова, то скорее с булгаковскими офицерами из «Белой Гвардии», сохранившими в абсолютно безнадежной ситуации лучшие человеческие качества: честь, достоинство и дружбу.

В романе же Маргарет Митчел главная героиня наоборот — из изнеженной аристократичной девушки превращается в сильную, способную постоять за себя и убить человека хищницу, что в конечном итоге, и разрушает ее личную жизнь.

«Не стану больше об этом думать, — говорила она себе. — Теперь все позади, и я была бы слабоумной идиоткой, если бы не выстрелила в него. Но верно, верно, я все-таки немножко не та, что раньше: до возвращения в Тару я бы этого сделать не смогла».

Она не отдавала себе в этом отчета, однако в глубине сознания у нее уже прочно засела мысль, придававшая ей сил всякий раз, когда она сталкивалась с какой-нибудь сложной или непонятной проблемой: «Если я могла убить, значит, это-то уж я и подавно смогу». Но совершившаяся в ней перемена была глубже, чем ей представлялось. С той минуты, когда она лежала, уткнувшись лицом в грядку за негритянскими хижинами в Двенадцати Дубах, сердце ее день ото дня все более ожесточалось, одеваясь в черствость, как в броню».

Справедливости ради надо сказать, что «Открытые уроки» Быков ведет живо и привлекательно для юной аудитории, хорошо с нею общаясь, заставляя думать и дискутировать. Но его часто абсолютно бездоказательные и притянутые за уши концепции вызывают отторжение у более искушенного зрителя и читателя. Иногда он мне напоминает манерой говорить гоголевского Ноздрева, которого вдруг начинает заносить так, что и впрямь кажется что Чичиков — сбежавший Наполеон. Не осталось бы в этом заблуждении юное поколение, не очень-то любящее читать первоисточники! В заключение приведу четверостишие, автором которого до 1959 года считался А.С. Пушкин, и которое так любил повторять мой покойный отец:

Всегда так будет, как бывало:
Таков издревле белый свет:
Ученых много — умных мало,
Знакомых тьма — а друга нет

(Б.М. Федоров, 1816 г.)

Александр Любинский

Быков и… (нужное подставить)

Иногда в моем дальнезарубежном русском захолустье я натыкаюсь на нечто, напоминающее о том, что современная русская литература жива. Правда, не могу сказать, что эти свидетельства впечатляют. Так, по одной из российских программ показывают раз в неделю уроки литературы, которые ведет Дмитрий Быков. Сначала они меня восхищали, потом — утомляли, а теперь стали уже раздражать. Поначалу водопад знаний и блестящих рассуждений меня даже очаровал, пока я не понял, что на этих уроках главные — совсем не те великие, о которых Быков говорит, но он сам — любимый, и, по меньшей мере, со-великий им всем.

Я делю людей на две большие категории: одни интересуются другими людьми, а иные, о чем и ком бы они ни говорили, на самом деле говорят лишь о себе — страстно любимых. Быков — образцовый представитель этих последних. У меня на полке стоит его книга о Пастернаке. В ней девятьсот страниц, представляющих на самом деле этот непрерывный, неостановимый быковский трёп, блестящий — и пустой. Но, наверно, эта упоенная самовлюбленность, эта энергетика непрерывного самоутверждения действует на людей…

Не хочется обрывать эту заметку на грустной ноте, и поэтому хочу процитировать одно из последних стихотворений Ходасевича, закончившего жизнь полунищим литературным поденщиком, но не утратившего чувства меры и безукоризненного вкуса. Ходасевича, о котором Быков наверняка наговорил бы свои 900 страниц блестящей и безвкусной беллетристики.

В забавах был так мудр и в мудрости забавен —
Друг утешительный и вдохновитель мой!
Теперь он в тех садах, за огненной рекой,
Где с воробьем Катулл и с ласточкой Державин.
О, хороши сады за огненной рекой,
Где черни подлой нет, где в благодатной лени
Вкушают вечности заслуженный покой
Поэтов и зверей возлюбленные тени!
Когда ж и я туда? Ускорить не хочу
Мой срок, положенный земному лихолетью,
Но к тем, кто выловлен таинственною сетью,
Все чаще я мечтой приверженной лечу.
И верится тогда: под элизейской сетью
Дерев невянущих — мы встретимся опять,
Два друга любящих, две тени, чтобы третью,
Равно нам милую, любовно поджидать.

Клянусь! Авторы писали свои тексты, не сговариваясь. Кто бы пропустил такую возможность — объединить их в одной публикации.

На странице «Наши авторы» вы можете найти ссылки на другие публикации Владимира Шлаина в журнале.

Книги Александра Любинского изданы в России и Израиле. На персональной странице автора — ссылки на опубликованное у нас в журнале. Книги, изданные в России, можно посмотреть и заказать здесь.

Мария Ольшанская