Владимир Шлаин

Горячий Снег забытого командарма
Василия Вольского

(исторические заметки)



«Мое сердце разбито ужасной потерей, которую я понес: мои добрые друзья, мои соратники, мои бедные солдаты, поверьте, ничто, кроме поражения, не может быть и вполовину так печально, как победа. До сих пор храбрость моих войск спасала меня от большего зла, но победу в такой битве, как эта при Ватерлоо, которую мы одержали ценой стольких доблестных друзей, можно было бы назвать только тяжелым несчастьем, если бы не результат для нашего народа».

(Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон)


Артур Уэлсли, 1-й герцог Веллингтон, один из величайших английских полководцев, поставивший окончательную точку в карьере Наполеона Бонапарта в битве при Ватерлоо, был очень суровым, жестким человеком, в будущем став крайне консервативным премьером Великобритании, заслужив прозвище «железный герцог», плакал, когда читал списки убитых, воспринимая войну не как средство воплощения своих честолюбивых амбиций и удовлетворения своей жажды славы, а как великую трагедию.

* * *

Но речь в данной статье не об английском, а о русском, к огромному сожалению, почти забытом полководце Великой Отечественной войны, Василии Тимофеевиче Вольском, так много сделавшем для своей страны и сыгравшем в ее судьбе свою особую роль. Одной из реликвий в нашем семейном архиве является портрет Василия Тимофеевича Вольского, подаренный им самим на память моему деду. И еще я нашел в семейном архиве сохраненную дедом пожелтевшую страницу, порвавшуюся на сгибах (как символ ветхости нашей памяти), газеты «Красная звезда» с некрологом В.Т. Вольскому. Мой дед-военврач служил под командованием Василия Вольского перед войной, когда тот был помощником начальника Военной академии механизации и моторизации Рабоче-Крестьянской Красной Армии (РККА). Их связывала не только служба, но и личная симпатия и дружба. Дед мой был очень скупым на похвалу, абсолютно неспособным на лесть человеком, но о Вольском он всегда рассказывал с огромным уважением, теплотой и даже восхищением. Он был также знаком с женой Василия Вольского Татьяной Анатольевной Вольской, впоследствии инженер-полковником, пережившей мужа почти на целых сорок лет и овдовевшей в тридцать. Вольский имел внешность русского богатыря: высокий, широкоплечий, с голубыми глазами и крупными чертами лица. Люди, его знавшие, отмечали его сильный характер, смелость, порядочность, прямотy, профессионализм и безусловную талантливость. Кроме того, несмотря на очень простое происхождение, он обладал какой-то врожденной интеллигентностью по отношению к подчиненным: был корректен, никогда не хамил и не унижал.

Фотография В.Т. Вольского из семейного архива


Первый этап военной карьеры

Нас водила молодость
В сабельный поход…

(Эдуард Багрицкий)

Василий Тимофеевич Вольский родился 10 (22) марта 1889 года в селе Ползиково Тульской губернии Черненого уезда, Бредихинской волости в семье крестьян. В 15 лет он перебрался в Москву, где работал помощником слесаря в трамвайном парке. Может быть, оттуда и такой интерес к технике. В 1916-м году его призвали в царскую армию и с маршевой ротой рядовым отправили на русско-германский фронт 1-й мировой войны, где он вскоре был ранен и вернулся в Москву. Еще будучи в госпитале, он был избран председателем солдатского комитета. С декабря 1917 года — помощник районного военного комиссара. В 1918-м году вступает в большевистскую партию. Летом 1918 года один месяц был секретарем и членом Коллегии ЧК Замоскворецкого района Москвы. Но эта работа его тяготила, и в июне он добровольцем уходит на Южный Фронт в 28-й Козловский пехотный полк, где после одного из боев заменяет погибшего комиссара. Видимо, он показал себя умелым организатором и уже с сентября 1918 года становится комиссаром войск обороны железных дорог Южного фронта. На этой должности он пробыл до августа 1920 года, когда получает новое назначение и становится помощником командующего войсками Внутренней службы Восточно-Сибирского Военного округа, где участвует в борьбе с озверелыми казачьими отрядами Бориса Анненкова и барона Унгерна.

После окончания Гражданской войны В.Т. Вольский много учится, постепенно становясь очень грамотным, профессиональным военным специалистом. С 1922 года по 1926-й год учится в академии М.В Фрунзе. После окончания академии сначала стажируется, а затем командует кавалерийскими полками. В 1929-м году заканчивает курсы усовершенствования высшего начальствующего комсостава, а в 1930-м бронетанковые курсы усовершенствования комсостава. В 1930-м году, когда в Красной Армии стали создаваться крупные механизированные танковые соединения, Вольского, как одного из лучших командиров, направили в новый род войск. Вольский назначается командиром первого в Красной Армии механизированного полка, а затем первой механизированной бригады. Зная досконально танки, Вольский сам за рычагами испытывает новые машины и участвует в разработке теории вождения крупных танковых соединений.

Далее Вольского отправляют работать в Разведывательное управление РККА. Сначала он в 1932-м году направляется работать старшим военпредом инженерного отдела АРКОСа в Англию. АРКОС — советско-британское акционерное торговое общество, которое было учреждено в Лондоне в июне 1920 года советской кооперативной делегацией во главе с Л.Б. Красиным. Английское министерство торговли зарегистрировало его как частное акционерное общество с ограниченной ответственностью. АРКОС стал крупнейшим экспортно-импортным объединением в Англии. К началу 1927 года оборот АРКОСа превышал 100 миллионов фунтов стерлингов. Однако под крышей АРКОСа была не только коммерческая организация, но и служба Советской внешней разведки в Англии. Это привело к тому, что АРКОС в 1927-м году был разгромлен английскими спецслужбами и закрыт. Тем не менее, впоследствии он вновь открылся. С ноября 1935 года Вольский назначается заведующим инженерным отделом торгпредства СССР в Милане. Италия, скорее всего, была выбрана для Вольского в связи с тем, что неожиданно у него вновь открылась старая болезнь — туберкулез горла, а итальянский климат способствовал лечению этой болезни, плюс муссолиниевская Италия производила свои танки и контактировала с немецким танкостроением. В 1938–1939 годах Вольский был назначен военным атташе при полпредстве СССР в Италии.

В 1936–1940 годах в результате параноидальной шпиономании сталинские органы госбезопасности практически разгромили внешнюю разведку СССР. Было разгромлено Разведывательное управление РККА (расстреляно подряд пять руководителей разведки, включая знаменитого Яна Берзина) и Иностранный Отдел НКВД (ИНО), в котором были ликвидированы все восемь бывших и настоящих начальников отдела, включая известного по телесериалу «Операция Трест» И.Х. Артузова. Иностранных резидентов вызывали в Москву, где их арестовывали и, как правило, расстреливали. Некоторые из резидентов, такие как Александр Орлов, поняв, что им грозит в Москве, бежали на запад, а некоторые, как Рихард Зорге, под разными предлогами отказывались ехать и продолжали работать. Зорге перестали доверять и бросили на произвол судьбы после его ареста в Японии. Всего же в результате так называемых «чисток» в 1936–1938 годах из 450 сотрудников ИНО (включая загранаппарат) было репрессировано 275 человек, то есть, более половины личного состава. Со многими ценными агентами прервалась связь, восстановить которую удавалось далеко не всегда. В 1938-м году в течение 127 дней подряд из ИНО руководству страны вообще не поступало никакой информации. Благодаря такой политике руководство СССР накануне войны имело туманные представления о планах вермахта, а своего Штирлица в немецкой верхушке и в помине не было. Вольский рассказывал деду, что когда вернулся из Италии, где он ухитрился добыть чертежи секретного танка, то он почувствовал вокруг себя вакуум. Все его обходили стороной, новых заданий он не получал. Тогда он пошел в «Особый отдел», стукнул кулаком по столу и сказал: «Или арестовывайте, или дайте работать». Возможно, эта бесстрашная выходка сработала, и Вольский сумел избежать судьбы многих его коллег по внешней разведке. Его оставили в покое и дали новую должность помощника начальника Военной академии механизации и моторизации РККА.

В открытой информации мало сведений о роли В.Т. Вольского в первый год Великой Отечественной войны. Известно только, что он был на должности помощника командующего 21-й армии по автобронетанковым войскам с июля по декабрь 1941-го, того самого злосчастного Юго-Западного фронта, дважды погибшего сначала под Киевом, в июле 1941 года, под командованием генерал-полковника М.П. Кирпоноса, а затем, в мае 1942 года, под Харьковом под командованием маршала С.К. Тимошенко. С января по апрель 1942 года Вольский был заместителем генерал-инспектора Главного автобронетанкового управления, а затем, с апреля по сентябрь 1942 года, заместителем командующего Крымским (под командованием генерал-лейтенанта Д.Т. Козлова) и Северо-Кавказским (под командованием маршала С.М. Буденного) фронтами по танковым войскам, приняв непосредственное участие в тяжелейших боях за Крымский полуостров и Северный Кавказ.


Операция «Уран»

«Среди этих героев — не липовых, а настоящих! — невольно вспоминается и Василий Тимофеевич Вольский, генерал бронетанковых войск. Он умер от горловой чахотки сразу после войны, и о нем понемногу забыли. А жаль! Этот человек в самый разгар битвы на Волге высказал особое мнение о событиях, несогласное с мнением самого Сталина и Генштаба, о чем не побоялся тогда же заявить открыто и честно, хотя рисковал не только карьерой, но и своей головой»

(Валентин Пикуль. «Барбаросса»)


Честно говоря, я не большой поклонник творчества Валентина Пикуля, но в данном случае совершенно с ним солидарен. Операцией «Уран» называлась наступательная операция Красной Армии с целью окружения и уничтожения вражеской группировки под Сталинградом. Операция осуществлялась с 19 ноября 1942 года по 2 февраля 1943 года силами трех фронтов: Юго-Западного (командующий — генерал Н.Ф. Ватутин), Сталинградского (командующий — генерал А.И. Еременко) и Донского (командующий — генерал К.К. Рокоссовский). Координирование действий трёх фронтов осуществлял начальник Генерального штаба А.М. Василевский. На начальной стадии операции 19-20 ноября 1942 года войска Донского и Сталинградского фронта вначале замкнули, а потом, в течение 3-х следующих суток, изолировали всю вражескую группировку 6-й армии генерал-фельдмаршала Фридриха Паулюса. Образовалось так называемое Сталинградское кольцо. Ключевую роль в замыкании Сталинградского кольца сыграл 4-й механизированный корпус генерал-майора Василия Вольского.

11 октября 1942 года генерал-майор Василий Тимофеевич Вольский был назначен первым командиром вновь сформированного 4-го механизированного корпуса. 4-й механизированный корпус был сформирован в сентябре-октябре 1942 года на базе 28-го танкового корпуса, который летом вел тяжелые оборонительные бои в излучине Дона. Остатки его личного состава и техники явились ядром 4-го механизированного корпуса. В него вошли три механизированные бригады, пять танковых полков, зенитный артиллерийский полк, другие подразделения. Интересно, что среди командиров корпуса был командующий 158-м танковым полком подполковник Федор Васильевич Черный и командующий 59-й механизированной бригадой полковник Даниил Никитович Белый. Позже комбриги А.А. Асланов, Д.Н. Белый, П.И. Горячев, С.Д. Кремер, М.И. Родионов стали Героями Советского Союза, а Федор Васильевич Черный погиб в боях. Военный корреспондент Василий Коротеев, в то время бывший в частях 4-го механизированного корпуса, вспоминал, что многие командиры в корпусе Вольского знали его по академии. Но и тем, кто не учился в академии, Вольский был известен как крупный теоретик и практик танковых войск. Вольский одним из первых стал широко использовать радиосвязь. «Грамотен, как черт», — с уважением говорил о нем начальник связи Дорошкевич. Корпус Вольского входил в состав 51-й армии Сталинградского фронта. Накануне наступления генерал Вольский совершил самоубийственный по смелости поступок: через голову начальства он отправил письмо Сталину о необходимости отсрочить наступление или вообще отменить наступление из-за низкой подготовленности войск. А.М. Василевский в мемуарах писал, что 17-го ноября Сталин вызвал его и показал ему письмо Вольского. В письме были такие строки:

«Дорогой товарищ Сталин! Считаю своим долгом сообщить Вам, что я не верю в успех предстоящего наступления. У нас недостаточно сил и средств для этого. Я убеждён, что мы не сумеем прорвать немецкую оборону и выполнить поставленную перед нами задачу, что вся эта операция может закончиться катастрофой и вызовет неисчислимые последствия, принесёт нам потери, вредно отразится на всём положении страны…»

Василевский выразил удивление по поводу письма:

«В течение последних недель его автор активно участвовал в подготовке операции и ни разу не высказывал ни малейшего сомнения как по операции в целом, так и по задачам, поставленным перед войсками вверенного ему корпуса. Более того, 10 ноября на заключительном совещании он заверил представителей Ставки и военный совет фронта, что его корпус готов к выполнению задачи, а затем доложил о полной боеспособности и об отличном, боевом настроении личного состава этого соединения».

Далее Василевский пишет:

«В заключение я заявил, что никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала, на мой взгляд, не существует. Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским и после короткого и отнюдь не резкого разговора с ним порекомендовал мне не обращать внимания на это письмо, а автора письма оставить в корпусе, так как он только что дал ему слово во что бы то ни стало выполнить поставленную корпусу задачу. Окончательно вопрос о нем как о командире корпуса должны были решить по результатам действий корпуса, о которых в первые дни операции Сталин приказал мне доложить ему особо».

Но на самом деле Вольский не был паникером, в отчете боевых действий армии сказано:

«Подготовленность танковых частей к ведению боя была низкая. Механики-водители танков имели малую практику вождения, а большинство из них в боевых условиях танков не водили и в боях не участвовали. Артиллеристы мало практически стреляли. Мотопехота была плохо подготовлена для ведения наступательных операций, и подразделения за неимением времени в тактическом отношении были плохо сколочены».

Вот что пишет историк ВОВ Алексей Исаев:

«В таком изложении событий <А.М.Василевским> В.Т. Вольский выглядит в лучшем случае паникером, который элементарно не выдержал напряжения подготовительного периода крупной операции. Если же мы знаем, что танкисты корпуса Вольского пороху не нюхали и имели малый опыт вождения, письмо командира корпуса Верховному выглядит совсем по-другому. Архивные документы позволяют усомниться в столь тщательно нарисованной картине удивления A.M. Василевского после прочтения письма В.Т. Вольского. Сомнительно, чтобы он не имел ни малейшего представления о принципах комплектования участвовавших в операции «Уран» соединений. Соответственно, вышеприведенный разговор с И.В. Сталиным представляется выдуманным от начала и до конца. Скорее всего, просто было принято решение, что против румын и так сойдет. Как показали дальнейшие события — сошло».

Дело в том, что на пути контрудара Красной армии по замыканию Сталинградского кольца дислоцировались румынские дивизии, в том числе, и дивизия «Великая Румыния», а румыны воевали плохо, еще хуже, чем итальянцы. Что было бы, если бы на пути русского контрудара стояли немецкие дивизии? Даже думать об этом не хочется, ведь вся операция «Уран» проходила по тонкой грани между первой великой победой и катастрофическим поражением. Везение было еще в том, что была плохая погода, и немецкая авиация не могла работать из-за отсутствия видимости, в противном случае в степи русские танки были бы видны как на ладони.

Василий Коротеев отмечал:

«Днями и ночами Вольский уточнял мельчайшие детали операции, вместе с командирами бригад изучал местность, дороги, неутомимо ездил из одной части в другую, проверяя боеготовность корпуса. Он заметно нервничал в ожидании приказа о контрнаступлении. Его беспокоило, как бы противник не разведал место расположения корпуса. Человек темпераментный, пылкий, Василий Тимофеевич не умел скрывать свои переживания, он мог вспылить и сказать резкое слово, но всегда был справедлив, никогда не грубил, не обижал подчиненных. Его знали как хорошего собеседника, любителя шутки».

Наступление планировалось проводить двумя клешнями: с севера — силами Юго-Западного и Донского фронтов и с Юга — силами Сталинградского фронта. 19-го ноября после мощного артиллерийского удара пошли в наступление войска Юго-Западного и Донского фронтов. Войска 5-й танковой армии успешно прорвали оборону 3-й румынской армии и стали продвигаться в район хутора Калач-на-Дону. 20-го ноября в наступление перешла ударная группировка Сталинградского фронта. В ударную группировку входил 4-й механизированный корпус генерала Василия Вольского и 13-й танковый корпус генерала Трофима Танасчишина, защищавшего корпус Вольского от удара с правого фланга со стороны армии Паулюса. Вокруг была голая степь и практически никаких ориентиров. Связь с соседним 13-м танковым корпусом была слабая. Авиационная разведка из-за погодных условий работала плохо. Вольский усилил фланги, ожидая возможного неожиданного удара. Продвигались, можно сказать, наощупь. К рассвету 21-го ноября части корпуса Вольского вышли к железной дороге Сталинград—Сальск на участке от станции Абганерово до станции Тингута. В середине дня были захвачены станции Тингута, Абганерово, разъезд «74 км» и Зеты. За 20-е и 21-е ноября 4-й мехкорпус захватил 10 танков, 44 орудия, 600 автомашин, около 7000 пленных. Собственные потери составили 16 убитыми и 45 ранеными.

В высшем руководстве Сталинградского фронта царила неразбериха. Во время марша к хутору Советский в течении получаса Вольский получил два взаимно исключающих приказа: от командующего фронтом А.И .Еременко поступило распоряжение развернуться на 90 градусов и двигаться в тыл армии Паулюса, а от командующего 51-й армии генерала Н.И. Труфанова — подтверждение прежней команды двигаться на соединение с частями Юго-Западного фронта в район Калача. Вольский поступил мудро, разделив корпус и отправив его в двух указанных направлениях. Далее Василий Каратеев пишет:

«С рассвета 22 ноября началась атака хутора Советского. Неприятельский гарнизон в Советском насчитывал более двух полков. Атаковать в лоб — значило ввязываться в длительный бой. Вольский принял решение наносить отвлекающий удар по северной окраине. А когда началась атака с южной окраины, противник понял свою ошибку и стал перебрасывать артиллерию, но было уже поздно. Танки в полдень ворвались в хутор и подавили артиллерийские батареи. Подошла мотопехота и закрепила успех танков. В хуторе было захвачено более полутора тысяч автомашин, склады снаряжения и боеприпасов. С занятием Советского корпус перерезал вторую и последнюю железнодорожную магистраль, связывающую сталинградскую группировку неприятеля с его тылом».

Таким образом, 4-й механизированный корпус Вольского с боями прорвался на 200 километров в тыл противника. Утром 23-го ноября передовые части Юго-Западного фронта овладели Калачом. 23-го ноября войска 4-го танкового корпуса А.Г. Кравченко Юго-Западного фронта и 4-го механизированного корпуса В.Т. Вольского Сталинградского фронта встретились в районе хутора Советский, замкнув кольцо окружения сталинградской группировки противника в междуречье Волги и Дона. Все коммуникации, связывавшие 6-ю армию с основными силами группы армий «Б», были перерезаны. Ставка дала высокою оценку действиям корпуса Вольского, и видимых репрессий за письмо не последовало. За Вольским закрепилась репутация специалиста, умеющего брать врага в танковые клещи, и эту репутацию он еще подтвердит не раз.


Операция «Винтергевиттер»

«Никогда на полях человеческих конфликтов не зависело
так много для человечества от столь немногих»

(Уинстон Черчиль. Речь, посвященная воздушной
«Битве за Британию» 20 августа 1940 года)


Операция «Винтергевиттер», в переводе на русский «Зимняя Гроза», проводилась вермахтом под общим командованием Эриха фон Манштейна с 12-го по 24-е декабря 1942 года с целью деблокации 6-й армии Фридриха Паулюса под Сталинградом. Иногда эту операцию называют «Котельнической». Дело обстояло так, что до Сталинградского котла Красной Армии не удавалось окружить ни одну немецкую группировку, либо по причине тяжелых потерь, либо из-за быстрой и грамотной деблокации войсками вермахта, что оборачивалось еще большими жертвами и потерей стратегической инициативы (как случилось под Ржевом). После окружения армии Паулюса под Сталинградом Ставка Верховного Главнокомандования ждала деблокирующего удара, но с совершенно другого направления. Из-за плохой работы армейской разведки наступления немцев ждали с Юго-Запада от Сталинграда по кратчайшему пути от хутора Тормосин. Кроме того, Сталин требовал направить основные усилия на добивание окруженной группировки противника в Сталинградском котле. Это была роковая ошибка. Опять-таки, из-за плохой работы военной разведки произошла огромная недооценка попавшей в окружение немецкой группировки: предполагали, что ее численность достигает 80 тысяч солдат, а оказалось, что в котле было более 300 тысяч. Немцы же очень правильно выбрали направление деблокирующего удара с Юга, где в районе железнодорожного узла Котельниково стояла 4-я танковая армия генерал-полковника Генриха Гота (порядка 600 танков). От Котельниково до Сталинграда находились только разрозненные, потрепанные в тяжелых боях части Красной Армии, т.е была дыра в обороне. Армия Гота была усилена свежей и полностью укомплектованной «с иголочки» 6-й танковой дивизией под командованием генерала Эрхарда Рауса, только что прибывшей с отдыха во Франции, имевшей 160 танков и 42 штурмовых орудий. Эта дивизия и явилась острием деблокирующего удара со стороны Котельниково на Сталинград. Остановить немцев могла только 2-я гвардейская армия Родиона Малиновского (будущего министра обороны). Но она находилась на расстоянии 200 километров от места событий и необходимо было задержать противника на несколько дней, чтобы войска могли дойти до места назначения и занять рубежи обороны с северной стороны реки Мышкова. Все висело на волоске, и даже маршал Жуков не верил, что удастся сохранить Сталинградский котел. Деблокация Сталинградского котла могла иметь катастрофические последствия для всей войны, тем более что операция «Марс», параллельно проводившаяся под Ржевом под руководством Георгия Жукова и вошедшая в историю как «Ржевская мясорубка», окончилась тяжелейшей неудачей и общими потерями порядка полутора миллиона человек.

Чтобы было понятно: серьезное сопротивление танкам Гота можно было организовать только на водных рубежах притоков Дона: реки Аксай Есауловской на юге и реки Мышкова севернее. Между реками порядка 35-40 километров. Опорным пунктом обороны также служил хутор Верхне-Кумский, расположенный между реками. А далее, за рекой Мышкова, в 20-ти километрах, окруженная армия Паулюса. Если бы немцам удалось прорваться за реку Мышкова, то деблокировать внутреннее кольцо окружения с двух сторон (извне и изнутри) было бы не очень трудно.

Операция «Винтергевиттер» началась 12 декабря 1942 года. Немцы встретили очень слабое сопротивление и командиры задавались вопросом: «А где же русские?» К концу дня они вышли к реке Аксай и начали переправу, и на следующий день часть немецких танков вышла к хутору Верхне-Кумский и без боя захватила его. Только 13-го декабря 4-й механизированный корпус генерала Василия Вольского (который в шутку называли «четырехтанковый» из-за очень плохой укомплектованности и потерь в предыдущих боях) был брошен в образовавшуюся брешь. Нарком связи СССР Иван Терентьевич Пересыпкин в этот момент находился рядом с Василием Вольским, и вот что он пишет в своих мемуарах:

«… следует отметить одаренного советского генерала, командира 4-го механизированного корпуса генерал-майора танковых войск В.Т. Вольского. Когда немецко-фашистские войска под командованием гитлеровского генерала Манштейна выдвигались с юга, чтобы оказать помощь войскам Паулюса, корпус В.Т. Вольского получил задачу: передать одной из стрелковых дивизий занимаемый им оборонительный рубеж по р. Дон и срочно выступить для отражения наступления немецко-фашистских танковых дивизий. Автор этих строк присутствовал и наблюдал процесс передачи генералом Вольским своего оборонительного участка и слышал все распоряжения по обеспечению управления войсками и, в частности, организации радиосвязи в предстоящей операции. С тех пор прошло много лет, но и сейчас трудно забыть, как он сумел в такой сложной обстановке организовать управление подчиненными войсками, используя радиосвязь, которая сыграла важную роль во время боевых действий его корпуса против танковой группировки Манштейна. Как известно, этот корпус вместе с другими соединениями Сталинградского фронта принял на себя первый удар немецко-фашистских танковых дивизий, рвавшихся к волжской твердыне, успешно отразил их атаки и тем самым сорвал планы гитлеровского командования на освобождение окруженной немецко-фашистской группировки».

Оценивая состояние 4-го механизированного корпуса, командующий Сталинградским фронтом А.И. Еременко писал:

«13 декабря все части 4-го механизированного корпуса, после того как они были сменены 300-й стрелковой дивизией, находились на марше; к этому времени корпус уже более 20 суток вел непрерывные бои и имел потери более 60% личного состава и материальной части».

Сложившуюся тяжелейшую ситуацию могло спасти только чудо, и оно свершилось в лице командующего механизированным корпусом генерал-майора Василия Вольского и его бойцов, проявивших невероятный героизм и стоявших насмерть. Для Вольского, как полководца, это был поистине «звездный час». Он показал то, на что был способен смелый, очень профессиональный, внутренне свободный человек, не боявшийся ослушаться приказов сверху и способный на свой страх и риск проявлять инициативу и полководческий талант. Действуя практически автономно, он продемонстрировал немцам настоящую маневренную войну, которую они не видели ранее со стороны Красной Армии, сумев объединить под своим командованием все разрозненные полуживые части в этом районе. Как только немцам удалось переправиться через реку Аксай, Вольский осуществил переправу танковых подразделений в обратном направлении и ударил во фланг противника, выделив из своих скудных резервов 30 танков 158-го танкового полка и стрелковый полк, отправив их в немецкий тыл за реку Аксай, чтобы создать видимость окружения и вынудить противника занять круговую оборону. Возглавил десант полковник Егоров. Вырыв окопы для танков и щели для пехотинцев, группа держала противника в постоянном напряжении своим орудийно-пулеметным огнем и оружием пехоты, достававшем врага через 25-метровую речку. За шесть суток боев группа уничтожила 32 вражеских танка, потеряв 15 из своих тридцати.

Река Аксай Есауловский


Немецкий генерал Ф.В Меллентин в книге «Танковые сражения 1939-1945 г.г.» писал:

«Местность, хотя и перерезанная бесчисленными узкими лощинами, была очень ровной: куда ни глянешь — ни одной возвышенности, кругом только степь, покрытая гладкой ледяной коркой. Река Аксай-Есауловский, возле которой развернулись бои, имела двадцать пять метров в ширину и глубокое ложе. Снега было очень мало, а морозы стояли сильные. В этот период произошли полные трагизма события, историческое значение которых трудно переоценить. Не будет преувеличением сказать, что битва на берегах этой безвестной речки привела к кризису Третьего рейха, положила конец надеждам Гитлера на создание империи и явилась решающим звеном в цепи событий, предопределивших поражение Германии».

С утра 14-го декабря обе противостоящие стороны вновь перешли к активным действиям. В районе хутора Верхне-Кумский, где были расположены наиболее удобные дороги с юга на север к Сталинграду, части 4-го танкового корпуса генерала В.Т. Вольского вели ожесточенные бои. Когда немцам после тяжелых боев удалось отстоять хутор и направить свои войска по направлению к последней преграде — реке Мышкова в надежде уничтожить русские танки в поле, танки Вольского ударили в тыл и вновь заняли хутор Верхне-Кумский, совершенно спутав карты немецким командирам. Немцы потратили два дня, чтобы снова взять хутор.

Бои у реки Аксай. Декабрь 1942 г.


15-го декабря в подчинение Вольскому форсированным маршем прибыл в район Верхне-Кумского 1378-й стрелковый полк 87-й стрелковой дивизии, возглавляемый подполковником М.С. Диасамидзе. В боях полк потерял тысячу человек, но задачу выполнил. В критические минуты боя командир лично водил бойцов в атаку, был дважды ранен, сражался в окружении на командном пункте. Командиру полка было присвоено звание Героя Советского Союза. Бились до последнего. Блестяще проявил себя в боях за хутор Верхнекумский 55-й танковый полк подполковника Ази Асланова. В ходе ожесточённых боев танкисты Асланова уничтожили 30 танков, 26 орудий, 50 автомашин и до 2-х тысяч солдат и офицеров противника. За эти бои Ази Асланов получил звание Героя Советского Союза и стал народным героем Азербайджана.

Командующий 6 танковой дивизией вермахта Эрхард Раус пишет о событиях 17-го числа:

«Хорошо замаскированная русская пехота укрывалась в глубоких щелях группами от 2 до 4 человек и просто позволила двум танковым полкам прокатиться у себя над головой. Затем, используя многочисленные противотанковые ружья, каждое из которых мог обслуживать один человек, русские открыли огонь с близкого расстояния по слабо бронированным машинам батальона капитана Купера, нанеся ему тяжелые потери. Нашим танкам приходилось ждать или даже поворачивать назад на помощь панцер-гренадерам, которым пришлось покинуть машины и вести бой с невидимым противником в пешем строю. Вражеские позиции оказались настолько хорошо замаскированы в желто-коричневой степной траве, которая по цвету совпадала с одеждой красноармейцев, что обнаружить такую лисью нору можно было, лишь провалившись в нее. Несколько несчастных немецких солдат были убиты прежде, чем сообразили, откуда по ним стреляют. Даже Люфтваффе не могли помочь в борьбе с этими невидимыми призраками. Никогда раньше наши танкисты не чувствовали себя столь беспомощными, хотя могли отбить атаку огромного количества русских танков».

Наверное, впервые с начала войны немцы понесли большие потери, чем Красная Армия.

Вот что писал о самом генерале Василии Вольском фронтовой корреспондент Василий Коротеев:

«Неожиданно у него вновь открылась старая болезнь — туберкулез горла. Василий Тимофеевич «нажил» эту болезнь давно, во время испытаний танков в суровых условиях Дальнего Востока. До войны он три года лечился в Крыму, затем правительство послало его на лечение в Италию. Он залечил недуг, но сейчас болезнь вновь обострилась. Командиры частей прислушивались к каждому слову Вольского, даже если бы он говорил шепотом; но, управляя боем, Василий Тимофеевич не мог разговаривать тихо, он не умел говорить без страсти, не вкладывая в слова приказа командирскую волю, всю силу убеждения. Он волновался, когда обнаруживал малейшую неудачу, и радистка замечала, как после разговора генерал прижимал платок ко рту и платок становился красным. Он охрип, кашлял и все чаще просил горячего чаю с консервированным молоком».

Войска армейской группы «Гот» рано утром 18-го декабря возобновили наступление. Они продолжали натиск вдоль железной дороги Котельниково—Сталинград и в ряде мест вновь форсировали реку Аксай. На оборону 1378-го стрелкового и 55-го отдельного танкового полков и поддерживавших их артиллерийских частей наступали более сотни вражеских танков, до дивизии мотопехоты; было совершено 1500 самолето-налетов, сброшено свыше 8 тыс. бомб и много тысяч снарядов и мин. Из оборонявших Верхне-Кумский в живых осталось 212 человек, но они выстояли, уничтожив 50 танков и примерно полк вражеской пехоты. Лишь к вечеру, ценой больших потерь, фашистам удалось овладеть высотой 137.2 на правом фланге корпуса Вольского, защитники которой все до единого пали смертью храбрых.

Из доклада генерал-полковника А.М. Василевского И.В.Сталину:

«К утру 18 декабря на фронтах Сталинградского направления имеем следующее положение: На реке Аксай в районе Новоаксайский—Шестаков—Верхне-Кумский пятые сутки корпус Вольского, усиленный танковой бригадой и двумя отдельными полками Сталинградского фронта, 13-й мехкорпус и 20-я истребительная противотанковая бригада, усиленные частями 87-й стрелковой дивизии, ведут упорный и успешный бой с 6-й и 23-й танковыми дивизиями и одной пехотной и мотодивизией противника, пытающимися прорваться на север к окруженной сталинградской группировке. Попытки противника во второй половине семнадцатого декабря… на узком фронте… прорваться на Громославку были отражены с большими для него потерями. Только что вернувшийся от Вольского, товарищ Федоренко доложил, что противник в результате атак опять оставил подбитыми в районе Верхне-Кумский несколько десятков танков. Вольский к исходу 17 декабря имел 135 танков. Корпус действует отлично».

Сталин отправил Вольскому телеграмму: «Горжусь вашей упорной борьбой! Ни шагу назад!» Во время тяжелейших боев 18-го декабря корпус Вольского получил звание Гвардейского (4-й механизированный был преобразован в 3-й гвардейский механизированный корпус). Беспрецедентный случай, когда часть получает звание Гвардейской до окончания операции. Солдаты узнали об этом в окопах. Сразу же узнали и немцы. 24-го декабря газета «Красная Звезда» в передовой статье назвала его одним из лучших соединений Красной Армии. 27-го января 1943 года приказом Народного комиссариата обороны (НКО) корпусу было присвоено почетное наименование — Сталинградский. Корпус Вольского под Верхне-Кумским в период с 15-го по 19-е декабря потерял 52 подбитых и сожженных танка. Людские потери были довольно тяжелыми: 994 человека было убито, 3497 человек ранено, 1075 пропало без вести и попало в плен. Борьба между рубежами рек Аксай и Мышкова продолжалась с огромным напряжением до 19-го декабря. Немецкие самолеты не давали поднять головы, постоянно вели массированные налеты. Германское командование сосредоточило на узком участке около 300 танков. Георгий Ключарев, участник боев, писал:

«Командование сочло, что при шестикратном перевесе врага в танках и абсолютном — в воздухе группировка продержится не более чем 3-4 суток. Захлебываясь кровью, ее солдаты выстояли 6 суток. Без сна, а потом и без пищи они раз за разом поднимались на врага. Раненые не хотели покидать боевые порядки для эвакуации в полевые медсанбаты. Были случаи, когда сопротивляясь, они угрожали санитарам оружием. Свидетельствую, что от моего 45-танкового полка уцелело всего около десяти человек, среди которых оказался и я сам. По нашим пятам стальной каток дивизий Гота и прошел те 20 километров, что отделяли немцев от реки. Прошел только на седьмые сутки. А еще через четверо суток окончательно решилась судьба битвы».

Только 19-го декабря усиление немецкой группировки 17-й танковой дивизией и угроза окружения заставили войска генерала Вольского отойти на рубеж реки Мышкова к хутору Нижне-Кумский. Пятидневная задержка немцев у Верхне-Кумского была бесспорным успехом советских войск, поскольку позволила выиграть время для подтягивания 2-й гвардейской армии. Более суток стрелковый полк М.С. Диасамидзе сражался в окружении, а 20-го декабря, к заходу солнца, смелой атакой вырвался из железного обруча и согласно приказу отошел в район села Громославка на другой стороне реки Мышкова.

Вот что писал по этому поводу командующий Сталинградским фронтом Ерёменко:

«Величайшая заслуга наших частей и соединений, вступивших в неравный бой с группой войск Гота—Манштейна, состоит в том, что они ценой неимоверных усилий и жертв выиграли восемь дней драгоценнейшего времени, необходимого для подхода резервов»; «… бои в районе Жутово и в особенности в районе Верхне-Кумского — это ярчайший образец доблести воинов Красной Армии, насмерть стоявших на своих рубежах. Это герои, которые первыми преградили путь фашистским войскам, рвавшимся освободить окруженных. Они действительно достойны того, чтобы о них страницы истории Сталинградской битвы были написаны золотыми буквами. На поле боя в районе Верхне-Кумского и в районе Жутово следует поставить обелиски в честь славных воинов, героически выполнивших свой священный долг перед Родиной».

Высокую оценку деятельности В.Т. Вольского дал заместитель командующего Сталинградским фронтом генерал-лейтенант Г.Ф. Захаров в письме от 24-го декабря 1942 г. на его имя:

«Только сейчас становится ясным, какое большое дело сделал 3-й гвардейский механизированный корпус… Я счастлив, что в трудные моменты для Родины, для 4-го механизированного корпуса я был с Вами! Уверен — 3-й гвардейский механизированный корпус будет еще на Северном Кавказе».

Именно бои за реку Мышкова, которые вел обескровленный корпус Вольского и только что подошедшая хорошо укомплектованная 98-я стрелковая дивизия 2-й армии Родиона Малиновского, описаны в романе Юрия Бондарева «Горячий снег», по которому был поставлен популярный в свое время одноименный фильм, с очень запоминающейся сценой, когда генерал Бессонов в исполнении Георгия Жженова вручает ордена Красного знамени оставшимся в живых артиллеристам со словами извинения: «Все что могу, все что могу». Генерал Бессонов — собирательный образ, Вольский вполне мог бы быть одним из прототипов, хотя и не был командующим Юрия Бондарева, который служил в 153-м артиллерийском полку 98-й стрелковой дивизии.

В чем погрешил против истины Юрий Бондарев, так это в истории с членом военного совета 2-й армии. В романе он погибает, попав в засаду. Однако в реальной жизни история была намного более драматичной. Член военного совета Илларион Иванович Ларин, друг маршала Малиновского, 25-го декабря застрелился, оставив предсмертную записку: «Я ни при чём. Прошу не трогать мою семью. Родион умный человек. Да здравствует Ленин!» Видимо, он считал битву проигранной, хотя дела обстояли совершенно наоборот. Скорее всего, он не выдержал психологической нагрузки и был полностью задавлен страхом перед Сталиным. Полная противоположность Вольскому. Совсем недавно, после развала Южного фронта и сдачи Ростова, жизнь Ларина и Малиновского висела на волоске, когда они безудержно пили в гостинице «Москва», ожидая вызова в Кремль. «Всё это не случайно, — говорил Щербаков, начальник ГПУ РККА. — Почему он не написал: «Да здравствует Сталин!» а написал «Да здравствует Ленин!»? Сколько было таких командиров, изувеченных страхом и боявшихся проявить самостоятельность! Достаточно вспомнить маршала Кирилла Мерецкова, покалеченного в тюрьме на допросах и подвергшегося надругательству.

98-я стрелковая дивизия, в которой находился Юрий Бондарев, шла к реке Мышкова несколько дней по бездорожью, в снегу, в мороз и ветер, преодолев 200 километров под постоянными налетами вражеской авиации. 17-го декабря 1942 г. 98-я вышла на намеченный рубеж. На пологих склонах берега небольшой речки Мышкова, у села Громославка, оборону заняли 308-й стрелковый полк, рядом расположился 1379-й, а также 153-й артиллерийский и 56-й танковый полк, прикрывавший тыл. Чтобы противостоять танкам противника, надо было подготовить в мерзлой земле окопы и щели для расчетов и орудий. 20-го декабря немецкие войска вышли к реке Мышкова и начали попытку ее форсировать. До окружённой под Сталинградом 6-й армии Паулюса оставалось расстояние 20-30 км. Этот бой очень ярко и правдиво описан у Юрия Бондарева. Немецкие танки шли и шли, а артиллеристы их подбивали и подбивали. Немцам даже удалось захватить небольшой плацдарм с севера реки Мышкова. Но удержать и расширить его немцам не удалось, слишком уж тяжелые потери они понесли под хутором Верхне-Кумский и на реке Мышкова (до 60% мотопехоты и 230 танков). Наступательный потенциал был исчерпан. Маршал Родион Малиновский писал, что у него в армии было больше танков (свыше шестисот), чем у немцев, но было очень мало горючего, в баках оставалось четверть заправки. Поэтому он решил напугать немцев, сняв маскировку с танков и из оврагов вывести на бугры. И это сработало, немцы не решились наступать дальше. К исходу 22-го декабря наступление вермахта захлебнулось. 23-го декабря генерал Гот отдал приказ о переходе к обороне. Замысел противника — деблокировать окруженную группировку — был сорван.

О значении боёв на реке Мышкова А.М. Василевский в своей книге «Дело всей жизни» пишет:

«Сражавшаяся у Громославки 98-я стрелковая дивизия потеряла свыше половины личного состава, но выстояла. В те дни и часы на изрезанных балками Ергенинских буграх, решалась судьба Сталинградской битвы».

Вечером 23-го декабря на командном пункте 51-й армии Сталинградского фронта генерала Н.И. Труфановa состоялось совещание командного состава (в котором принимал участие и генерал Вольский), обсуждавшего план контрнаступления. Утром 24-го декабря после короткой, но мощной артиллерийской подготовки, 2-я гвардейская армия с севера и 51-я армия Сталинградского фронта (куда входил корпус Вольского) с юго- востока перешли в решительное наступление в общем направлении на Котельниково.

Рубеж реки Мышкова. Декабрь 1942 г.

Стела «Рубеж Мужества» на реке Мышкова,
где проходил бой, описанный Ю.Бондаревым


Войска 2-й гвардейской армии быстро сломили сопротивление фашистских танковых дивизий, захватили переправы через реку Мышкова и обеспечили танковый прорыв. 24-го декабря танковые полки 3-го гвардейского мехкорпуса Василия Вольского, вместе с 87-й стрелковой дивизией 2-й армии Родиона Малиновского опять вели ожесточенный бой в районе Верхне-Кумского с сильной танковой группировкой противника, прикрывавшей отход своих главных сил на Котельниково. В 16:30 советские войска снова завладели Верхне-Кумским. А далее к боям подключился свежий 7-й танковый корпус, перешедший 2-й армии, под командованием Павла Алексеевича Ротмистрова (будущего Главного маршала бронетанковых войск). Корпус вышел на реку Аксай, сходу овладев переправами и обеспечив выход главных сил 2-й гвардейской армии на этот рубеж. Двое суток корпус вел тяжёлые бои за овладение железнодорожной станцией Котельниково и посёлком Котельниковский, в течение которых корпус захватил посёлок и станцию. 28-го декабря входившие в состав корпуса 87-я танковая и 7-я мотострелковая бригады сразу же захватили находившийся в километре от посёлка немецкий аэродром. Так закончилась операция «Зимняя Гроза».

Под самый Новый Год тяжело больного Василия Тимофеевича Вольского санитарным самолетом вывезли на лечение. За эти бои Вольский был награжден орденом Суворова первой степени, но звания Героя он не получил, хотя был достоин его сполна. Ставка не любила строптивых и слишком самостоятельных командиров, да и письмо Сталину ему явно не простили. Немного подлечившись, он вновь вернулся в строй. 7-го февраля 1943 года ему присвоили звание генерал-лейтенанта танковых войск, но болезнь прогрессировала, и сдав командование корпусом в марте 1943 года, он был опять госпитализирован.

Со временем Котельническая операция стала забываться — кому охота вспоминать о своих просчетах и чужих успехах, тем более что человека уже нет в живых?

Мемориальная плита на хуторе Верхне-Кумский


Мемельская наступательная операция

Наш привал после ночи похода… 
Через трупы бегут ручьи.
На опушке, металлом изглоданной,
Обгоревший танкист кричит.

(Юлия Друнина)

После госпиталя с июня 1943-го по август 1944 года В. Вольский был заместителем командующего бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии. Он получил в конце 1943 года свой первый орден Ленина. Но, видимо, штабная должность тяготила его, и он просился на фронт. В августе 1944 года, после боев за Вильнюс, был снят с должности командующий 5-й гвардейской танковой армией Павел Алексеевич Ротмистров. Ему вменили большие потери во время освобождения Вильнюса и припомнили старые грехи за неудачные действия под Прохоровкой во время Курской битвы. На него был донос заместителем начальника Главного бронетанкового управления по политической части генералом Н.И. Бирюковым от 13 июня: «П.А. Ротмистров мало бывает в частях. Каждый приезд в часть заканчивается банкетом. Не замечает подхалимов». Справедливо ли это было, не мне судить, но судьба любого полководца знает взлеты и падения: ведь только в феврале этого года ему присвоили звание маршала бронетанковых войск! Его не любил маршал Жуков и терпеть не мог командующий 3-м Белорусским фронтом И.Д. Черняховский, который забрасывал ставку требованиями убрать Ротмистрова. В то же время Ротмистрова поддерживал Начальник Генерального штаба РККА А.М. Василевский и Н.С. Хрущев. Формально это было повышение, он был назначен на должность заместителя командующего бронетанковыми и механизированными войсками РККА, но до конца войны в боевых действиях боевой генерал больше не участвовал. На место П.А. Ротмистрова командующим 5-й гвардейской танковой армией был назначен генерал-лейтенант В.Т. Вольский.

Командующий 1-го Прибалтийского фронта И.Х. Баграмян писал:

«Еще 22 августа на должность командующего нашей гвардейской танковой армией прибыл генерал-лейтенант В.Т. Вольский. Я был очень рад вновь встретиться с этим замечательным танкистом. Ведь мы с Василием Тимофеевичем начинали войну на Юго-Западном фронте. Он был тогда помощником командующего фронтом по бронетанковым войскам. Все лето и осень сурового 1941 года мы пережили вместе, сражаясь плечом к плечу. С первых дней генерал Вольский развернул энергичную деятельность по руководству боевыми действиями, а когда армию вывели в резерв, приложил немало усилий для укомплектования соединений и частей личным составом, танками и другим вооружением, основательно потрудился над боевым сколачиванием армии».

В.Т Вольский и П.А. Ротмистров


Невоенному человеку трудно представить, какая сложнейшая система — танковая армия. Это не только обеспечение возможности вести согласованные боевые действия танковыми подразделениями, но и своевременная подвозка топлива и снарядов по бездорожью и распутице, и организация возможности вовремя специальными бригадами восстанавливать и ремонтировать подбитую и вышедшую из строя по причине заводских браков технику; это зарядно-аккумуляторные станции, походные компрессорные станции и походные кузницы, а также организация служб, которые с помощью специальной техники, подъемных кранов и тягачей могут вытаскивать с поля боя подбитые и застрявшие в болотах танки. Это постоянное обучение прибывающих на пополнение водителей и ремонтников. И, конечно же, организация снабжения продовольствием и всем необходимым ведущих наступление танковых экипажей. Большую проблему составляли т.н. «блуждающие танки». Из-за неукомплектованности картами и средствами радиосвязи починенные на местах боев или застрявшие танки с эвакуаторами и ремонтниками вынуждены были вслепую блуждать по местности, отыскивая свои, ушедшие вперед части. Приходилось самолетами разыскивать танки.

Мемельская наступательная операция войск 1-го Прибалтийского фронта и 39-й армии 3-го Белорусского фронта, проведённая 5–22 октября 1944 г. с целью отсечь германскую группу армий «Север» (бывая группа «Центр») от Восточной Пруссии, являлась частью Прибалтийской операции. Группа армии «Север» изначально насчитывала 400 тысяч бойцов и была мощнейшей группировкой противника. Мемель (Клайпеда) — портовый город в современной Латвии. На мемельском направлении была дислоцирована 3-я танковая армия генерал-полковника Э. Рауса, старого противника В. Вольского по Котельнической операции, и оперативная группа «Грассер» в составе 16 дивизий, 4 бригад и 2 отдельных тяжелых танковых батальонов. Они насчитывали около 130 тыс. человек, примерно 1600 орудий и минометов, более 400 танков, действовавших при поддержке значительного количества авиации. Все эти силы были эшелонированы на нескольких полосах и рубежах. Главная полоса обороны глубиной 3-5 км включала 2-3 линии сплошных траншей с пулеметными площадками, стрелковыми ячейками, ходами сообщения и инженерными заграждениями. На удалении 14-28 км от нее находилась вторая полоса, проходившая по берегам рек Вента, Вирвичиай, Крожента. Наиболее сильно враг укрепил подступы к городам Мемель (Клайпеда) и Тильзит. Сами эти города, а также Тришкяй, Юрбург, Вентспилс и Лиепая, превратились в сильные узлы сопротивления.

Вот что вспоминает вновь назначенный перед Мемельской операцией заместитель командующего 5-й гв. танковой армией по технической части Фёдор Иванович Галкин:

«Утром я представился Вольскому. У командарма в это время находился его первый заместитель генерал-майор Синенко, тот самый Максим Денисович Синенко, с которым мне довелось делить многие горечи и неудачи в 1942 году в Крыму на Керченском полуострове. Мне показалось, что Максим Денисович совсем не изменился. А вот Василий Тимофеевич Вольский заметно сдал: погрузнел, постарел, на щеках появились желтовато-серые тени. Под глазами резко обозначились мешки. Но манера держать себя с подчиненными осталась прежней. Вольский, как и раньше, очень внимательно слушал собеседника, чуть откинув голову, словно старался получше изучить его и запомнить. А иногда в его потускневших зрачках появлялись знакомые искорки, которые сразу придавали всему облику молодость и энергию».

Командующий войсками 1-го Прибалтийского фронта генерал армии И.Х. Баграмян решил нанести главный удар северо-западнее Шауляя силами 6-й гвардейской (генерал-полковник И.М. Чистяков), 43-й (генерал-лейтенант А.П. Белобородов) и 5-й гвардейской танковой (генерал-лейтенант танковых войск В.Т. Вольский) армий в направлении Ковнатово—Лавкосоды—Мемель.

Разработка операции. В центре В. Вольский. Слева генерал М. Синенко


Наступление началось 5-го октября в 11 час. 30 мин. проведением разведки боем на направлениях главного и другого ударов. После 20-минутной артиллерийской и авиационной подготовки передовые батальоны дивизий 6-й гвардейской, 43-й и 2-й гвардейской армий атаковали передний край обороны немецких войск. Используя результаты огня артиллерии и ударов авиации, они в течение 1-1,5 час. прорвали первую и вторую позиции и продвинулись на 2-4 км. Во второй половине дня к развитию наступления приступили главные силы этих армий, которые углубили прорыв до 17 км.

В середине дня 6-го октября армии, наступавшие на Мемель и севернее, вели упорные бои за второй оборонительный рубеж по рекам Вирвите и Упина, встречая организованное сопротивление пехоты и подоспевших танковых дивизий, а также моторизованной дивизии СС «Великая Германия». Передовым отрядам 5-й гвардейской танковой армии Вольского, понесшим большие потери, не удалось сходу преодолеть второй оборонительный рубеж. Серьезное препятствие представляли не только заболоченные реки, но и противотанковые заграждения, защищаемые плотным огнем артиллерии и закопанных танков. Вольский обратился к генералу армии Баграмяну с просьбой разрешить осуществить маневр на юг, в полосу 1-го стрелкового корпуса 43-й армии, где обозначился успех. Разрешение было дано. В середине ночи главные силы 5-й гвардейской танковой армии преодолели второй оборонительный рубеж противника южнее местечка Упина и силами передовых отрядов устремились на запад. В результате брешь в обороне противника расширилась до 80 км. Бригады 29-го танкового корпуса 5-й гвардейской танковой армии, пройдя с боями около 60 км, почти на 12 км оторвались от главных сил 43-й армии и овладели крупными населенными пунктами Кетураки, Медынгяны и Ретавас. 9-го октября 5-я гвардейская танковая армия форсировала реку Миния. Успешно преодолев с ходу заболоченные речки Акмене и Даете, 32-я и 31-я танковые бригады прорвались в тыл засевшему в Кретинге врагу. Это позволило передовому отряду 91-й стрелковой дивизии 51-й армии и 53-й мотострелковой бригаде 29-го танкового корпуса освободить город и спасти тысячи узников концлагеря Димитравас.

Из воспоминаний И.Х. Баграмяна:

«Угроза окружения фашистов в Кретинге помешала им расправиться с заключенными концлагеря. Из донесений генерала Вольского мы узнали, что на небольшой территории, густо опутанной проволочными заграждениями, находились многие тысячи умирающих от каторжного труда и голода узников. Я распорядился, чтобы начальник тыла фронта немедленно организовал нормальное размещение, питание и медицинскую помощь этим спасенным от смерти людям».

На следующий день армия В. Вольского первой вышла к Балтийскому морю севернее Мемеля, заняв города Паланга и Каркельбек. Ф.И. Галкин вспоминает:

«Таким образом, основная боевая задача была <5-й гвардейской танковой> армией выполнена. У наших ног плескались темно-серые балтийские волны. Вечером 10 октября на столе командарма <В. Вольского> стояли две фляги с морской водой. Их прислали командир 29-го танкового корпуса генерал-майор Малахов и командир армейского 1-го гвардейского мотоциклетного ордена Александра Невского полка подполковник Иокимов. За четверо суток, с 6 по 10 октября, наша армия с боями продвинулась по территории, занятой противником, на 150 километров, а с учетом маневров танки прошли до 270 километров».

Фляги с водой балтийского моря отправили в Ставку. За эти фляги тем, кто их наполнил первыми, была назначена награда. 26-го октября 1944 года Василию Вольскому было присвоено звание генерал-полковника. В связи с этим Ф.И. Галкин рассказывает:

«Зашел я как-то к командующему армией. В «двухкомнатной» землянке было нестерпимо жарко от раскалившейся железной печурки. Генерал сидел в распахнутом кителе. Лицо его, ставшее бледно-серым, покрывали крупные капли пота. На погонах командарма я впервые увидел третью звездочку: накануне ему сообщили о присвоении звания генерал-полковника.
Сердечно поздравил Вольского и, перейдя на неофициальный тон, сказал:
— Не бережете вы себя, Василий Тимофеевич. Здесь хуже, чем в бане. С потолков капает, со стен течет. А дышать просто нечем.
— Это все Ожогин: палит и палит, — кивнул он в сторону адъютанта, возившегося у железной печурки в соседней комнате. — Ожогин! Откройте дверь. Жарко.
Адъютант открыл дверь и, подмигнув мне, покачал головой. Через несколько минут генерал, зябко поежившись, крикнул:
— Ожогин, холодновато!
Снова загудела печурка. По землянке пошли волны горячего воздуха. Я знал, что Вольский тяжело болен: врачи обнаружили туберкулез горла. Он долго лечился в Москве, но болезнь, видимо, продолжала «наступление».
— Зачем сидеть в этой норе, когда рядом населенный пункт с прекрасными рублеными домами, — осторожно посоветовал я. — Там тепло, а главное — сухо. Прикажите протянуть связь. Я сейчас же передам вашу команду майору Сало, и завтра все будет готово…
— Нет, не нужно, — раздраженно сказал он и надолго замолчал.
Когда я вышел из землянки командующего, меня догнал Ожогин:
— Попытайтесь хоть вы на него повлиять, товарищ полковник. Я ничего не могу сделать… У генерала постоянно держится температура. А он по двадцать раз в день приказывает то открыть двери, то подтопить. Так и здорового свалить можно.
— Попробую поговорить, — пообещал я. — Только вряд ли что из этого выйдет…»

Генерал-полковник В. Вольский на передовой


После выхода к Балтийскому морю 5-я гвардейская танковая армия была выведена в резерв командующего 1-м Прибалтийским фронтом. За бои в Прибалтике Вольский получил первый орден Красного Знамени. Однако бои в Прибалтике на этом не закончились. Мемель, в котором засели три немецкие дивизии, после тяжелейших боев был взят только 28-го января 1945 года. Немецкая же группировка «Север» на Курляндском полуострове (запад Латвии), отрезанная по суше, отчаянно сопротивлялась до окончания войны. Против нее было предпринято шесть неудачных наступлений. Отдельные ее отряды, не сложившие оружие после капитуляции Германии, вели бои до лета 1945 года.

Во время кратких визитов Вольского в Москву мой дед встречался с ним и рассказывал, что он был сильно болен (туберкулез стремительно прогрессировал), но совершенно наплевательски относился к своему здоровью. На все попытки деда уговорить его лечиться, он махал рукой и отвечал: «Сейчас не до этого!»


Бои в Польше и Восточной Пруссии

Орудия посеребрило инеем.
Под гусеницей золотой ковер.
Дрожит лесов каемка бледносиняя
Вокруг чужих испуганных озер.
Преступная поверженная Пруссия!
И вдруг покой.
Вокруг такой покой.
Верба косички распустила русые,
Совсем как дома над моей рекой.
Но я не верю тишине обманчивой,
Которой взвод сегодня оглушен.
Скорей снаряды загружать заканчивай!
Еще покой в паек наш не включен.

(Ион Деген)

Восточно-Прусская операция проводилась с 13-го января по 25-е апреля 1945 года силами 2-го Белорусского фронта (командующий К.К. Рокосовский) на мариенбургском направлении и 3-го Белорусского фронта (командующий И.Д. Черняховский) на кенигсберском направлении. 5-я гвардейская танковая армия В. Вольского была подчинена 2-му Белорусскому фронту К.К. Рокоссовского. Задачей 2-го Белорусского фронта было опять выйти к Балтийскому морю и отрезать Восточно-Прусскую группировку противника от основных его сил. На острие удара была танковая армия В. Вольского. Ее целью было выйти к берегам Данцигской (Гданьской) бухты, замкнув западную дугу сухопутного окружения Восточно-Прусской группировки. Северо-восточнее Варшавы линия обороны противника проходила по реке Нарев. Противник создал довольно сильные укрепления и глубоко эшелонированную оборону. Западная часть Восточной Пруссии изобилует крупными и мелкими озерами, в которые впадают многочисленные речки с топкими берегами. Часть этих речек направлена в мелиоративные каналы, которые по формам и глубине нередко могли соперничать с противотанковыми рвами.

Наступление войск 2-го Белорусского фронта началось 14-го января 1945 года. 5-я гвардейская танковая армия получила приказ: к утру 17-го января сосредоточиться в районе Макув—Бяловежа—Цепелево и быть в готовности войти в прорыв для развития успеха. Танкисты только что закончили 145-километровый марш. Им снова предстояло пройти ночью около 70 километров.

Первоначально наступление 2-го белорусского фронта проходило не очень успешно из-за яростного сопротивления противника и большой плотности огня. В первый день удалось продвинуться на 5-6 километров. Только на пятые сутки наступления (?) в бой была введена танковая армия Вольского, ей предстояло поддержать наступление ударной группы фронта в общем направлении: Млава—Лидзбарк—побережье Данцигской бухты. Перед фронтом 5-й гвардейской танковой армии и на ее флангах оборонялись три немецкие пехотные дивизии, усиленные штурмовыми орудиями, саперно-переправочными средствами и другими частями. Местность в полосе предполагаемого наступления равнинная, с незначительной всхолмленностью. Подступы к южной границе Восточной Пруссии на рубеже Хожеле—Млава—Серпц преграждал сильно заболоченный участок шириной до 40 километров.

Из воспоминаний Ф.И. Галкина:

«После двухчасового упорного боя сопротивление противника было сломлено; он начал отходить, прикрываясь сильными заслонами. Но танкисты Сахно сбивали их и упорно продвигались к Млаве. Бои продолжались и ночью. К утру 18 января корпус достиг внешнего обвода Млавского узла обороны. Гарнизон отбивался. Тогда Вольский приказал обойти город с востока и запада и перерезать все дороги. Танковые клещи охватили Млаву. Тем временем корпус Малахова достиг Дзялдово и коротким ударом овладел городом. Вольский все время требовал: не дать противнику оторваться, висеть у него на плечах… Танкисты почти не спали. Ели на ходу. Машины заправляли на скорую руку.
Говорят, радостной и в то же время исключительно тяжелой была встреча с узниками дзялдовского лагеря. Батальон майора Туз первым ворвался в Дзялдово. По данным разведки, майор знал, что в городе два концлагеря, в которых томится 15 тысяч русских и поляков, в том числе и советские военнопленные. Эсэсовцы, отступая, обычно уничтожали пленников, сжигали или взрывали бараки. Поэтому Туз поспешил на поиски. Скоро перед танкистами выросли мрачные плоские постройки, опутанные колючей проволокой. Через минуту проволока была смята гусеницами, столбы и вышки повалены, а эсэсовская охрана уничтожена. Поддерживая друг друга, перед танкистами появились изможденные люди в полосатых костюмах. Они обнимали своих освободителей, а те украдкой смахивали скупые солдатские слезы».

Вольский очень заботился об освобожденных узниках в плане пропитания и одежды. Далее 5-я гвардейская танковая армия с оккупированной польской территории вышла на границу Восточной Пруссии. Впереди был Найденбург и Танненберг, который был взят сходу. Танкисты левого фланга армии Вольского, наступавшие из района Уздау, утром 21-го января овладели сильным опорным пунктом Любава.

Танненберг (польск. Стенбарк) — историческое место, где 15-го июля 1410 года произошла знаменитая Грюнвальдская битва, во время которой польско-литовско-русское войско под общим руководством польского короля Владислава Ягайло разбило крестоносцев Тевтонского ордена, возглавляемого великим магистром Ульрихом фон Юнгингеном. Во время Первой Мировой войны в августе-сентябре в этом районе погибла окруженная 2-я русская армия генерала А.В. Самсонова. Можно сказать, что танкисты Вольского отомстили за это поражение. 22-го января был захвачен Дёйч-Эйлау, сильно укрепленный узел шоссейных и железных дорог, окруженный множеством озер, соединенных противотанковыми рвами. Город сначала был взят в клещи, а затем танкисты и мотопехота ворвались в город. Там армия впервые столкнулась с фолькштурмистами (народным ополчением). Наступление развивалось столь стремительно, а танковые бригады делали такие многокилометровые броски, что как писал Ф.И. Галкин:

«Так случилось вечером того же 22 января. Когда 1-й танковый батальон бригады Поколова под командой майора Туз ворвался в Заальфельд, всюду горели электрические фонари, приглушенные цветными абажурами, работали кабачки и пивные бары. Жители мирно прохаживались по тротуарам. Появление танков со звездами на бортах было настолько внезапным, что мгновенно вспыхнувшая паника охватила весь городок. «Руссише панцирен!.. — кричали немцы, метавшиеся из дома в дом и забиравшиеся в глубокие каменные подвалы».

24-го января передовой отряд одного из корпусов армии Вольского, действуя вдоль побережья, совместно с разведчиками 1-го мотоциклетного полка ворвался в Толькемит — крупный город на берегу Балтийского моря, а 25 января — на побережье в районе Грос-Ребен в сильнейший буран вышла и механизированная бригада 5-й гвардейской танковой армии. Бойцы вынуждены были передвигаться пешком, ночью, потому что автомашины застряли в снегу, и их пришлось оставить. 26-го и 27-го января по проложенному танковой армией «коридору» подошли к морскому берегу части 42-го стрелкового корпуса и заняли оборону на широком фронте, протяженностью до 30 километров. Армия готовилась к штурму Эльбинга, выдвигаясь к Грос-Ребен.

Восточно-Прусская операция. В.Т. Вольский в центре


Прийдя в себя после столь стремительного прорыва армии Вольского, немцы перешли в контрнаступление крупными силами 4-й армии вермахта: четырех пехотных, двух моторизованных и одной танковой дивизий. Завязались ожесточенные бои за полосу вдоль моря. Немцам позарез нужна была шоссейная дорога Кенигсберг—Эльбинг. Старинный немецкий город Эльбинг, построенный еще крестоносцами, переходил из рук в руки. Погода стояла ужасная: морозы сменялись оттепелями, страшный гололед, даже танкам было тяжело передвигаться, не говоря уже о другой автотехнике. Автомашины, подвозившие горючее, боеприпасы и запасные части, застревали в снежных заносах. Американские танки «Шерман», входившие в состав 5-й гвардейской танковой армии, почти все оказались в кювете, так как не предназначались для таких погодных условий. Ожесточенные бои продолжались непрерывно 15 суток. Только после этого контрнаступление врага было сломлено, и задача 2-го Белорусского фронта на этом участке была выполнена, образовав т. н. «хайлигенбайльский» котёл.

Восточно-Прусская операция. Командующий 5-й
танковой гвардейской армией В.Т. Вольский


Ф.И. Галкин вспоминает:

«Здоровье командарма ухудшалось с каждым днем. Смертельный недуг сломил этого могучего человека. Мы видели, что Василий Тимофеевич с трудом держится на ногах. Однако он не допускал и мысли о том, чтобы покинуть свой пост. Уговоры не помогали. Его упорство нам было понятно. Провоевал три с половиной года. Пережил и горечь поражений, и радость побед. Только что закончил две крупные операции… И вдруг, когда готовится последний удар по врагу, оказаться вне строя. Теперь поблекли знакомые всем нам искорки в глазах Василия Тимофеевича, пропали веселые, бодрые нотки в голосе, а походка стала вялой, старческой.
— Что творится с командармом? — спросил я Ожогина, зайдя в его комнату. — На нем лица нет. Давно ли наведывался врач?
— Врачи бывают каждый день, если он на месте. Только разве его поймаешь? Сегодня приходили и врач, и профессор, о чем-то долго советовались. Мне ничего не сказали, видно, дело плохо.
Здоровье Вольского очень беспокоило и Синенко, и Сидоровича. Максим Денисович посоветовался с медиками. В результате состоялся «тайный сговор»: как только армия начнет «доколачивать» окруженную группировку противника, уговорить Вольского поехать в Москву на консультацию».

В конце концов Вольский согласился оставить армию на «несколько дней», но оказалось, что навсегда! Утром 19-го марта в закрытой легковой машине в сопровождении вездехода Василий Тимофеевич выехал в Москву.

За Восточно-Прусскую операцию В.Т. Вольский был награжден вторым орденом Ленина, вторым орденом Красного Знамени и Орденом Суворова Второй степени.

Награждение генерал-полковника В. Вольского в госпитале
после боев за Данциг (ныне Гданьск). Март 1945


Последний год

И в День Победы, нежный и туманный,
Когда заря, как зарево, красна,
Вдовою у могилы безымянной
Хлопочет запоздалая весна.
Она с колен подняться не спешит,
Дохнет на почку, и траву погладит,
И бабочку с плеча на землю ссадит,
И первый одуванчик распушит.

(Анна Ахматова)

В последний год жизни В.Т. Вольский сначала несколько месяцев лечился в госпитале в Кремлевской больнице, а затем, когда болезнь немного отступила, отдыхал с семьей в санатории Архангельское.

Василий Тимофеевич Вольский с сыном Васей
в санатории Архангельское за полгода до смерти



Жена командарма Вольского, Татьяна Анатольевна Вольская (Пыжева), тоже была незаурядной женщиной и, по отзывам, обладала неиссякаемой энергией.
Она окончила бронетанковую академию и в начале войны служила в действующей армии на Северо-Кавказском фронте помощником по техчасти начальника фронтовой авторемонтной базы. Татьяна Анатольевна лихо водила и испытывала все виды отремонтированной техники. Коллеги ее очень уважали и даже побаивались. Осенью 1942 года, во время отступления наших войск к Черноморскому побережью, она сумела вывести хозяйство базы через все железнодорожные пробки и разрушенные станции. У них с Василием Тимофеевич был маленький сын Вася.


В начале 1946 года вновь случился рецидив, и Вольского вновь положили в больницу, его навещали фронтовые товарищи, он, как всегда, был оптимистичен, но 22-го февраля 1946 года скончался в возрасте 48 лет. 26-го февраля 1946 г. в газете «Красная звезда» был опубликован большой некролог за подписью Ворошилова, Жукова, Василевского, Рокоссовского и т.д. Но в некрологе не было ни одного слова об операции «Зимняя Гроза» и боях за Верхне-Кумский, где Вольский сыграл ключевую роль в спасении Сталинградского котла, да и всей Родины. Вольский был похоронен в Москве на Новодевичьем кладбище и практически забыт, а спустя почти через сорок лет там же была похоронена его жена.


Послесловие

В нашей семье уже в трех поколениях сохраняется память о замечательном человеке, Василии Тимофеевиче Вольском. Теперь эта память не только в России, но и в Израиле, столь обязанному своим существованием павшим бойцам Красной Армии. В семейном архиве я также нашел сохраненный уже моим отцом номер Литературной газеты 10 (5232) от 8 марта 1989 года с большой статьей Георгия Ключарева «За пределами Сталинградского кольца», посвященной боям в районе хутора Верхне-Кумский. Георгий Ключарев, член союза писателей, автор повести «Конец Зимней Грозы», участник этих боев, тяжело раненный и чудом оставшийся в живых. Именно благодаря его усилиям возле хутора Верхне-Кумский открыт мемориал — девятиметровый стальной факел, — у подножья которого высечен список соединений и частей, участвовавших в этих боях.

Георгий Ключарев пишет:

«По сию пору у входа в музей-панораму в Волгограде любой желающий может приобрести буклет «Сталинградская битва», в котором утверждается, будто важнейшие боевые операции относились лишь к периодам с 13 сентября по 18 ноября 1942-го и с 10 января по 2 февраля 1943 года. То есть охватывающую лишь два этапа битвы — оборону города и уничтожение котла».

И далее он пишет:

«Эти река <Аксай Есауловский> и хутор <Верхне-Кумский> в истории Сталинградской битвы сыграли ни с чем не сравнимую роль, что признавалось и подчеркивалось в послевоенные годы. Но недолго. Вскоре декабрьские события 1942 года стали замалчиваться, а их участники — дегероизироваться в угоду сталинской версии и честолюбивым интересам некоторых именитых военачальников».

Справедливости ради, надо сказать, что в настоящее время, когда стали открываться архивы, об операции «Зимняя гроза» заговорили. Например, сотрудник Министерства обороны, историк ВОВ Алексей Исаев на канале «Архивная революция» посвятил этим событиям целую передачу.

Мемориал «Стальное Пламя» возле хутора Верхне-Кумский



На перекрестье судеб

Когда-то накануне 9 Мая я посоветовала нашему автору, Александру Любинскому, поискать данные о фронтовом пути его отца на сайте «Подвиг народа в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.» (Электронный банк документов). Позже к этому сайту добавился портал «Память народа». Для тех же, чьи родственники погибли во время войны, местом поиска сведений о них служит ОБД «Мемориал», содержащий информацию о советских воинах, погибших, умерших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной войны, а также в послевоенный период.

От совместных поисков с Александром в памяти осталось, что Любинский Марк Зиновьевич (1922-2007) был трижды награжден медалью «За отвагу» и закончил войну в составе 2-го Белорусского фронта. О медали «За отвагу» нужно сказать особо.

Медаль «За отвагу» с момента своего появления стала особо уважаемой и ценимой среди фронтовиков, поскольку ею награждали исключительно за личную храбрость, проявленную в бою. Это главное отличие медали «За отвагу» от некоторых других медалей и орденов, которые нередко вручались «за участие». В основном медалью «За отвагу» награждали рядовой и сержантский состав (из Википедии).

Воинские звания Марка Зиновьевича Любинского — красноармеец, младший сержант, сержант, старший сержант. Должности — красноармеец роты связи 1245-го стрелкового полка, 375-й стрелковой дивизии, 30-й армии, Западного фронта; старший радиотелефонист 2-й батареи, 144-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка, 4-й истребительно-противотанковой артиллерийской бригады, 49-й армии, Калининского и 2-го Белорусского фронта.

В главе «Операция «Винтергевиттер» Владимир Шлаин пишет:

«Все висело на волоске, и даже маршал Жуков не верил, что удастся сохранить Сталинградский котел. Деблокация Сталинградского котла могла иметь катастрофические последствия для всей войны, тем более что операция «Марс», параллельно проводившаяся под Ржевом под руководством Георгия Жукова и вошедшая в историю как «Ржевская мясорубка», окончилась тяжелейшей неудачей и общими потерями порядка полутора миллиона человек».

«В 1942 году 375-я стрелковая дивизия сражалась в составе 30-й армии Калининского фронта, которой командовал генерал-майор Д. Д. Лелюшенко, освободила более 150 деревень и сёл Калининской области и четыре квартала города Ржева, второй раз форсировала Волгу. Летом—осенью—зимой 1942 года Калининский фронт участвовал в двух стратегических наступательных операциях: Первой Ржевско-Сычёвской операции (30 июля—1 октября 1942 года) и Второй Ржевско-Сычёвской стратегической наступательной операции или операции «Марс» (25 ноября—20 декабря 1942 года). Во взаимодействии с Западным фронтом войска Калининского фронта должны были разгромить немецкую 9-ю армию и ликвидировать ржевско-сычёвскую группировку противника. Обе операции завершились неуспехом» (из Википедии).


А 17 декабря 1942 года Марк Зиновьевич Любинский получил первую медаль «За отвагу» и был ранен во время боя. Видимо, Приказа о награждении он не видел, поскольку в следующем Приказе (№15 от 26.09.1944) ранение упоминается, а награждение нет.

Между награждением второй и третьей медалью, согласно данным Приказов, прошло ровно три недели. И что же мы читаем в Приказе №17 от 17 октября 1944 года?

«… В ночь с 8 на 9.10.44 года при форсировании реки Нарев…»

Марк Зиновьевич вспоминал эти события и просил домашних: «Вот взяли бы и написали о Нареве!» — Но ты мало рассказываешь, — отговаривалась жена, мама нашего Александра.

А он все больше о друзьях рассказывал, о фронтовом братстве, показывал старую фотографию, где они все такие веселые, а завтра опять будет война…

О Нареве написал наш Владимир Шлаин в главе «Бои в Польше и Восточной Пруссии», а я дополнила, как смогла, рассказ о генерале рассказом о рядовом Великой Отечественной войны.

Мария О.



Вверху на странице кадр из фильма «Горячий снег» по роману Юрия Бондарева «с очень запоминающейся сценой».

На авторской странице Владимира Шлаина вы можете найти ссылки на все его предыдущие публикации в нашем журнале.

Мария Ольшанская