Владимир Шлаин

Любовники Марии у реки Потудань

(заметки о кино)

— Вы теперь не забудете меня? — попрощалась с ним Люба.
— Нет, — сказал Никита. — Мне больше некого помнить.
(Андрей Платонов, «Река Потудань»)

Господи… какая же ёмкость этого диалога, приведенного выше!

Сколько смысла за этими незамысловатыми фразами, произнесенными по-русски!

Я знаю только двух писателей с языком такой ёмкости: это недавно умерший великий колумбийский писатель Гарсиа Маркес и ушедший от нас более полувека назад великий русский писатель Андрей Платонов. Есть у этих писателей, живших в такой невообразимой дали друг от друга, что-то общее в образности языка, в его поэтически-фантастической метафоричности и, как мне кажется, в самом ощущении жизни.

Как-то в конце восьмидесятых годов, во времена «бушующей» перестройки, в Москве состоялась ретроспектива фильмов Андрона Кончаловского, в том числе и фильмов, поставленных в Голливуде. Кончаловский, конечно, блестящий и чрезвычайно одарённый человек: писатель, сценарист (автор сценария «Андрей Рублёв»), композитор, окончивший Московскую консерваторию, очень крупный кинорежиссёр мирового уровня, любовник и муж многих красивейших женщин современности. К тому же он очень интересный мыслитель — «западник» по мировоззрению, чем в корне отличается от своего родного брата Никиты Михалкова, с которым у него очень непростые отношения.

Хотя, по моему мнению, Андрон Сергеевич бывает чрезмерно циничен, но что поделаешь — эта черта присуща всему старшему поколению семьи Михалковых.

В то время Андрон Кончаловский был единственным российским режиссёром, добившимся успеха в Голливуде, ставшим там «звездой», у него снимались ведущие американские актёры.

На ретроспективу выстроилась большая очередь. Я попал на фильм, называвшийся «Любовники Марии» — со сногсшибательной красавицей Анастасией Кински в главной роли, а также с такими «звёздами», как Джон Сэвидж (возлюбленный) и старый Роберт Митчем (отец героя). Оказалось, что это был первый фильм Кончаловского, снятый в Голливуде. До этого он сидел на мели в Калифорнии. Но обаяние помогло ему заручиться поддержкой Анастасии Кински (он водил её в ресторан и страшно боялся, что она закажет что-то дорогое, а у него было только 300 долларов), а так же израильских продюсеров Йорама Глобуса и Менахема Голана.

Действие фильма происходит в среде сербских эмигрантов в Америке. Сытая американская провинция. Из японского плена возвращается солдат Иван Бибич (началу сюжета предшествуют документальные кадры интервью американских солдат, побывавших в японском плену). Иван травмирован психически, на его глазах японцы обезглавили его товарища. Он возвращается к отцу — крепкому и мужественному старику в фермерских подтяжках. Отец сберёг для сына его мотоцикл, и Иван тут же едет к своей возлюбленной — красавице Марии, у которой уже есть поклонник-офицер. Мария все равно любит Ивана и выходит за него замуж. Но тут у Ивана возникает странная сексуальная проблема — с женой в постели у него «не получается», хотя с другими все нормально, в чём он неоднократно убеждается на женщинах свободного поведения. Марию это страшно мучает. Иван, видя это, уходит от неё работать на скотобойню. Мария, не выдержав вынужденного воздержания, отдаётся заезжему гитаристу и беременеет, продолжая любить Ивана. В конце фильма отец Ивана в предчувствии своей смерти привозит его обратно к Марии. Иван признаёт ребёнка как своего.

Хорошо, добротно сделанная мелодрама с «хэппи-эндом», прекрасная игра актёров, отличная операторская работа. В американском прокате фильм провалился (видимо, незатейливому американскому зрителю, привыкшему к бесстрашным Рембо, показался слишком сложным), зато в европейском прокате имел большой успех, особенно во Франции, где шёл в кинотеатрах долгие годы. Этот фильм называли самым русским американским фильмом, хотя я сам ничего русского, кроме православной церкви, в которой венчались главные герои, в нём не заметил. По мере просмотра фильма у меня нарастало ощущение «дежавю»: откуда-то я уже знаю этот сюжет. Ба! Да это же «Река Потудань» Платонова. Хотя в титрах никакого упоминания об этом не было.

У Платонова «Река Потудань» — не то повесть, не то поэма о простых, бесхитростных и великих человеческих чувствах. Нищая, разорённая гражданской войной, голодная страна. Тиф. С фронта возвращается домой молодой красноармеец Никита Фирсов: «Светлые, давно не стриженые волосы его опускались из-под шапки на уши, большие серые глаза глядели с угрюмым напряжением в спокойную, скучную природу однообразной страны, точно пешеход был нездешний». И такая авторская нежность и жалость к этой несчастной «однообразной стране», к сентябрьской траве, «уже уставшей расти здесь с давней весны», к возвращающимся домой, после долгой войны, молодым людям, которые «выросли от возраста» и «шли с обмершим, удивленным сердцем, снова узнавая поля и деревни, расположенные в окрестности по их дороге». Замечательно и лаконично написана встреча Никиты с овдовевшим, одиноким отцом, истосковавшимся по своему последнему сыну — остальные сгинули в империалистическую войну. Отец верил, что его сын жив, ведь «гражданская война идёт близко около домов и по дворам, и стрельбы там меньше, чем на империалистической». И вот сын вернулся: «Никита положил руку на голову отца и привлек его к себе на грудь. Старый человек прислонился к сыну и начал часто, глубоко дышать, словно он пришел к своему отдыху».

Далее Никита вышел погулять в город и там встретил девушку — Любу, дочку сельской учительницы, которую знал девочкой до войны. Его отец хотел жениться на вдовой учительнице, но постеснялся своей необразованности. Постоянно голодную Любу подкармливала подруга, которая вскоре умерла от тифа. Молодые очень полюбили друг друга и вскоре поженились. Но когда пришло время физической любви, Никита понял, что у «него вся сила бьется в сердце, приливает к горлу, не оставаясь больше нигде», и нет у героя рассказа никаких сексуальных проблем, а есть великолепная авторская поэтическая гипербола о высоком чувстве человеческой любви. И все это на фоне умирающей страны! Не желая мучить Любу, Никита уходит из дома и поселяется, забыв себя, на рынке, добывая пропитание случайной работой. Его случайно там встречает отец, считавший сына умершим. Отец рассказывает, что Люба не забыла его и даже пыталась утопится в Потудани и что у неё теперь иногда горлом идёт кровь. Узнав это, Никита бросился бежать домой, к Любе, и, встретив её вновь, «Он пожелал ее всю, чтобы она утешилась, и жестокая, жалкая сила пришла к нему. Однако Никита не узнал от своей близкой любви с Любой более высшей радости, чем знал её обыкновенно, — он почувствовал лишь, что сердце его теперь господствует во всём его теле и делится своей кровью с бедным, но необходимым наслаждением».

«Река Потудань» была написана в 1936 году. А что случилось со страной в 1937-м, мы все прекрасно знаем. И за то, что страна потом преодолела всё и выжила, она, наверное, обязана вечным человеческим чувствам, которые, несмотря ни на что, продолжали жить в людях и о которых так замечательно поведал Андрей Платонов.

И я подумал, какая же пропасть лежит между этими двумя произведениями, созданными по одному и тому же сюжету! Какой абсолютно разный художественный подход у двух художников. Какой совершенно разный взгляд на мир и на людей.

Андрон прекрасно вписался в западный кинематограф, глубоко его чувствует, прекрасно работает с американскими и европейскими актёрами, но, как мне кажется, фильмы, снятые им в России, намного слабее — безусловно интересные по замыслу, но в них нет любви к тому, что он снимает. А без любви нет и большого искусства. «Русские» фильмы Андрона получаются «головными» иллюстрациями его интересных идей.

В отличие от брата, Никита Михалков, «ура патриот», — хитрый и умный демагог, заискивающий перед властью, презираемый демократической российской интеллигенцией и отвечающий ей ненавистью (чтобы убедиться в этом, достаточно посмотреть оскароносные «Утомлённые солнцем»), — тем не менее, очень тонко, как художник, чувствует Россию, создав такие шедевры, как «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Обломов» и трагикомедию — фильм-предчувствие «Родня». В «Родне» показана такая изнанка российской жизни! Но изображена она с болью и любовью, а вот все его совместные с «западом» постановки, на мой взгляд, оказались очень слабыми, ну а последнее его «заказное» творчество — просто откровенная дрянь, абсолютно не достойная такого художника. Как тут не вспомнить «Братьев Карамазовых»!

И еще я подумал, какая же ментальная пропасть между двумя странами, и как сложно им понимать друг друга. С одной стороны, прагматичная, построенная на законе, мало кого понимающая, кроме самой себя, Америка, и — с другой — иррациональная, пытающаяся понять весь мир и не сумевшая понять даже саму себя Россия — страна, где нет закона, где идут рука об руку грязь, жестокость, бандитизм, коррупция и высочайшая поэзия, великая культура, удивительная доброта и талантливость.

Я работаю в Израиле на улице русского академика Андрея Сахарова — крупнейшего ученого, замечательного, бескорыстного человека и наивного идеалиста, современного Дон Кихота, мечтавшего о «западном» пути для России. Интересно, что подавляющее большинство бывших российских граждан, давно уже живущих в других странах, достигших относительного успеха и благополучия, любящих или ненавидящих с «большевистской» страстью Россию, продолжают находиться в её духовном поле, интересуясь и живо обсуждая её будущее и настоящее.

И может все-таки хорошо, что мы все такие разные, и не стоит мучиться, чтобы «понимать» друг друга, навязывать другому свой образ жизни и мышления, а нужно стараться жить простыми человеческими чувствами так, чтобы было кого помнить.

2014 г., Хайфа

Повесть Андрея Платонова «Река Потудань» можно прочитать здесь.

На странице «Наши авторы» вы можете найти ссылки на другие публикации Владимира Шлаина в журнале.

А здесь заметки Андрея Рождественского «Река Потудань» (Кончаловские вариации вокруг Платонова) из цикла «Записки из мансарды».

Мария Ольшанская