Николай Заболоцкий
Мысль – образ – музыка
Никита Заболоцкий
В его биографии поражает удивительная преданность поэзии, упорная работа над совершенствованием поэтического мастерства, целеустремленное развитие собственной концепции мироздания и мужественное преодоление барьеров, которые судьба воздвигала на его жизненном и творческом пути.
Ближе его поискам оказались русские поэты XVIII века, классики XIX, из современников — Велимир Хлебников.
Два обстоятельства способствовали утверждению творческой позиции и своеобразной поэтической манеры Заболоцкого — его участие в литературном содружестве, называемом Объединением реального искусства и увлечение живописью Филонова, Шагала, Брейгеля…
В основе натурфилософской концепции Заболоцкого — представление о мироздании как единой системе, объединяющей живые и неживые формы материи, которые находятся в вечном взаимодействии и взаимопревращении. Развитие этого сложного организма природы происходит от первобытного хаоса к гармонической упорядоченности всех ее элементов. Заболоцкий хорошо помнил слова Хлебникова: «Я вижу конские свободы и равноправие коров».
В 50-х годах натурфилософская тема стала уходить в глубь стиха, становясь как бы его невидимым фундаментом и уступая место размышлениям над психологическими и нравственными связями человека и природы, над внутренним миром человека, над чувствами и проблемами личности.
Постоянно совершенствовалась его поэтика, формулой творчества стала провозглашенная им триада: мысль — образ — музыка (из статьи «Поэзия, завещанная потомкам»).
Искусство
Дерево растет, напоминая Естественную деревянную колонну. От нее расходятся члены, Одетые в круглые листья. Собранье таких деревьев Образует лес, дубраву. Но определенье леса неточно, Если указать на одно формальное строенье. Толстое тело коровы, Поставленное на четыре окончанья, Увенчанное храмовидной головою И двумя рогами (словно луна в первой четверти). Тоже будет непонятно, Также будет непостижимо, Если забудем о его значенье На карте живущих всего мира. Дом, деревянная постройка, Составленная как кладбище деревьев, Сложенная как шалаш из трупов, Словно беседка из мертвецов, — Кому он из смертных понятен, Кому из живущих доступен, Если забудем человека, Кто строил его и рубил? Человек, владыка планеты, Государь деревянного леса, Император коровьего мяса, Саваоф двухэтажного дома, — Он и планетою правит, Он и леса вырубает, Он и корову зарежет, А вымолвить слова не может. Но я, однообразный человек, Взял в рот длинную сияющую дудку, Дул, и, подчиненные дыханию, Слова вылетали в мир, становясь предметами. Корова мне кашу варила, Дерево сказку читало, А мертвые домики мира Прыгали, словно живые.
(1930)
Предостережение
Где древней музыки фигуры, Где с мертвым бой клавиатуры, Где битва нот с безмолвием пространства — Там не ищи, поэт, душе своей убранства. Соединив безумие с умом, Среди пустынных смыслов мы построим дом — Училище миров, неведомых доселе. Поэзия есть мысль, устроенная в теле. Она течет, незримая, в воде — Мы воду воспоем усердными трудами. Она горит в полуночной звезде — Звезда, как полымя, бушует перед нами. Тревожный сон коров и беглый разум птиц Пусть смотрят из твоих диковинных страниц. Деревья пусть поют и страшным разговором Пугает бык людей, тот самый бык, в котором Заключено безмолвие миров, Соединенных с нами крепкой связью. Побит камнями и закидан грязью, Будь терпелив. И помни каждый миг: Коль музыки коснешься чутким ухом, Разрушится твой дом и, ревностный к наукам. Над нами посмеется ученик.
(1932)
Все, что было в душе…
Все, что было в душе, все как будто опять потерялось, И лежал я в траве, и печалью и скукой томим. И прекрасное тело цветка надо мной поднималось, И кузнечик, как маленький сторож, стоял перед ним. И тогда я открыл свою книгу в большом переплете, Где на первой странице растения виден чертеж. И черна и мертва, протянулась от книги к природе То ли правда цветка, то ли в нем заключенная ложь. И цветок с удивленьем смотрел на свое отраженье И как будто пытался чужую премудрость понять. Трепетало в листах непривычное мысли движенье, То усилие воли, которое не передать. И кузнечик трубу свою поднял, и природа внезапно проснулась. И запела печальная тварь славословье уму, И подобье цветка в старой книги моей шевельнулось Так, что сердце мое шевельнулось навстречу ему.
(1936)
Бетховен
В тот самый день, когда твои созвучья Преодолели сложный мир труда, Свет пересилил свет, прошла сквозь тучу туча, Гром двинулся на гром, в звезду вошла звезда. И яростным охвачен вдохновеньем, В оркестрах гроз и трепете громов, Поднялся ты по облачным ступеням И прикоснулся к музыке миров. Дубравой труб и озером мелодий Ты превозмог нестройный ураган, И крикнул ты в лицо самой природе, Свой львиный лик просунув сквозь орган. И пред лицом пространства мирового Такую мысль вложил ты в этот крик, Что слово с воплем вырвалось из слова И стало музыкой, венчая львиный лик. В рогах быка опять запела лира, Пастушьей флейтой стала кость орла, И понял ты живую прелесть мира И отделил добро его от зла. И сквозь покой пространства мирового До самых звезд прошел девятый вал… Откройся, мысль! Стань музыкою, слово, Ударь в сердца, чтоб мир торжествовал!
(1946)
Завещание
Когда на склоне лет иссякнет жизнь моя И, погасив свечу, опять отправлюсь я В необозримый мир туманных превращений, Когда мильоны новых поколений Наполнят этот мир сверканием чудес И довершат строение природы, — Пускай мой бедный прах покроют эти воды, Пусть приютит меня зеленый этот лес. Я не умру, мой друг. Дыханием цветов Себя я в этом мире обнаружу. Многовековый дуб мою живую душу Корнями обовьет, печален и суров. В его больших листах я дам приют уму, Я с помощью ветвей свои взлелею мысли, Чтоб над тобой они из тьмы лесов повисли И ты причастен был к сознанью моему. Над головой твоей, далекий правнук мой, Я в небо пролечу, как медленная птица, Я вспыхну над тобой, как бледная зарница, Как летний дождь прольюсь, сверкая над травой. Нет в мире ничего прекрасней бытия. Безмолвный мрак могил — томление пустое. Я жизнь мою прожил, я не видал покоя: Покоя в мире нет. Повсюду жизнь и я. Не я родился в мир, когда из колыбели Глаза мои впервые в мир глядели,— Я на земле моей впервые мыслить стал, Когда почуял жизнь безжизненный кристалл, Когда впервые капля дождевая Упала на него, в лучах изнемогая. О, я недаром в этом мире жил! И сладко мне стремиться из потемок, Чтоб, взяв меня в ладонь, ты, дальний мой потомок, Доделал то, что я не довершил.
(1947)
Тексты стихотворений и отрывки из статьи сына поэта Никиты Заболоцкого печатаются по изданию:
Н. Заболоцкий. Столбцы и поэмы. Стихотворения. — Москва. — Художественная литература. — 1989.
В оформлении страницы использована графика художника Б. Тржемецкого из этого издания.
В рубрике «Истории от Марии О.» вы можете прочитать первую нашу публикцию:
«Николай Заболоцкий, Василий Гроссман и др.» Семейная драма в контексте истории нашей страны.
Мария Ольшанская