* * *
Жить привык. 
Однажды удивился: 
что такое жизнь?

* * *
Куда иду
по тоненькому льду
так называемой реальности?..

* * *
Прожив солидный срок,
припомнил все подробно,
и был правдив итог:
жизнь неправдоподобна.

* * *
Часы идут, и каждый шаг
раскалывает время на две части,
и остаются сзади торосы прошлого,
а будущее — впереди.
Я знаю только его имя,
дрожащее у губ,
как бабочка на привязи,
как огонек свечи
на сквозняке…

* * *
Из памяти я время достаю, 
из космоса меня пронзает время, 
соединяя, как яйцо и семя, 
на лоне вечности судьбу мою.

* * *
Пока еще не очень понимаю,
зачем живу и в чем смысл бытия,
что нахожу тогда, когда теряю,
а что утрачиваю, если обретаю,
и есть ли Бог в моем саднящем «я»?

* * *
Чем естественней и случайней 
неурочное слово слетает к тебе, 
тем верней причащаешься к тайне, 
к ворожбе или даже — судьбе…

* * *
Любовь к лицедейству меня спасла.
Я выучить смог свою роль наизусть.
И маска с улыбкой к лицу приросла,
скрывая печаль и грусть…

* * *
В семи театрах каждый день играю.

Хожу по сцене, 
но в пьесе не значусь…

* * *
Граница того и этого света
и остальных пространств и времён
точно проходит по сердцу поэта,
сердцем поэтому
мается он…

* * *
Сердце — где оно?
Скрыто в груди.
Солнце — где оно?
За облаками.
Но освещаются близнецами —
Солнцем и Сердцем —
наши пути.

* * *
Поэта путь — жить в мире искажённом
словами, и среди кривых зеркал,
среди здоровых — прокажённым,
рабом родного языка…

* * *
Быть только собой 
поэту не удаётся:
Увидит хромого,
и нога подвернется.

* * *
Насколько дух главнее плоти?
А, может быть, наоборот?
Всё дело — в звуке, а не в ноте,
и Бог простит. Когда поймет…

* * *
Жизни звук 
разобрать бы суметь: 
свет — смех, 
снег — смерть…

* * *
Небо
трачено
звездами и Луной…

* * *
Солнце скрывает Вселенную, 
свет — золотая завеса, 
ночью бездонная истина 
в бездне бессонным видна.

* * *
Никогда не жалей о забытом,
об утраченном и былом,
о проигранном и убитом —
будь-то время, рубли, барахло…
Не горюй о растоптанных чувствах,
о разорванных связях людских.
Дегустируй потери. Искусство —
разглядеть обретения в них…

* * *
Убивался кто-то к ночи: 
стала жизнь на день короче!
А другой решил иначе: 
стала жизнь на день богаче!

* * *
И у меня была хрустальная мечта.
ее осколки еще душу режут,
но я о ней уже не грежу,
и совесть вроде бы чиста…

* * *
Я потерял мою мечту: 
она осуществилась.

* * *
Люблю я прошлогодний снег
и жить по плану, петь по нотам,
и часто чувствуя себя животным,
разумным выглядеть, как человек.

* * *
— Гиены, исчадье геенны,
мы худшее в мире зверьё!
— Мы — люди, мы песня Вселенной,
мы очи, мы ключик её!

* * *
Бывает настроение такое,
когда небытие и бытие
одновременно раздражают,
да так, что даже не читается Рембо,
не слушаются «Роллинг Стоунз» (ранние),
не смотрятся «Весёлые ребята»,
и хочется послать всё на три буквы…

* * *
Интравертная длится коррида
в расщеплённом мозгу индивида,
в результате — то густо, то пусто.
Левые мысли и правые чувства…

* * *
Не очень понимая, что же происходит с нами,
с годами мы проваливаемся всё больней и чаще
в ту трещину, что между будущим и прошлым
                                                  временами,
которую доверчиво считаем нашим настоящим…

* * *
Очевидец истины не видит,
времени не чует современник,
ясность наступает после жизни,
вечно длится мёртвое мгновенье…

* * *
Ни Ангела-Хранителя не видно
               одобрительных кивков,
ни шёпота не слышно Музы — бляди старой,
и чувствуешь себя ничейным аватарой,
плюс боль исчерканных черновиков…

* * *
Блажен живущий 
          по воле Божьей, 
не будь настырным — 
          и повезёт: 
попросишь меньше — 
          получишь больше, 
а не попросишь — 
          получишь всё.

* * *
Всё относительно и зыбко, преходяще —
Находки, радости и горести, потери
И мир, что мы считаем настоящим,
И Бог, в которого мы думаем, что верим…

* * *
Что ответишь ты мне, 
если я ничего не скажу?

* * *
Бывает, проснешься,
а что-то — не так.
Явь — не твоя, а чужая…

* * *
Ночь вернет к своим сочинениям 
и дневной черновик зачеркнёт: 
вижу сон с продолжением, 
дни не в счёт.

* * *
Как правило, стараюсь не рубить с плеча 
и худо-бедно сны свои от яви отличаю, 
и в жизни, мне навязанной, души не чаю, 
и внешне не похож на палача…

* * *
Материшься в этой компании, 
обсуждаешь проблемы в другой, 
замолкаешь в кругу мироздания, 
где Данте, Шекспир, Толстой…

* * *
Дрожат тени ветвей,
и изрезана в клочья
скальпелями фонарей
податливая плоть ночи…

* * *
Луна всплыла в окне, и я проснулся.
Затосковал.
Душа перегорает…

* * *
Простите все, кому я навредил,
кого унизил, оскорбил, обидел,
кому в душе и в сердце наследил,
кого, как правило, в упор не видел,
кого когда-нибудь любил!

* * *
Сдуру да смолоду жаждешь 
быть непременно любимым, — 
после поймёшь: самому 
надо любить и прощать.

* * *
Результат многолетних исканий,
медитаций, духовного зодчества:
Бог — всего лишь одно из названий
человеческого одиночества…

* * *
Никто. Нигде. Никогда.
Вот оно — одиночество.
Нет у него ни отчества, 
ни имени. Пустота.

* * *
Люблю, когда лучи заката
верхушки сосен щедро золотят,
и эти строчки пишутся легко…

* * *
Ветер и листопад, 
листья и птицы летят, 
листья летят по ветру, 
птицы — куда хотят.

* * *
Non-stop старею. Начинает время убыстряться,
хроническое — чаще и больнее обостряться,
и мудрости всё непосильней груз,
и жизни — всё грустнее блюз.

* * *
Я весной зазевался на миг — 
оказался во власти зимы…
— Убыстряется время, старик.
— Нет, старик. Замедляемся мы.

* * *
Чисто конкретно —
несчастье тягуче,
счастье дискретно,
счастью не учат…

* * *
Делается счастье, как вино, 
потому оно сначала бродит, 
но в подвалах памяти доходит — 
там, где одиноко и темно.

* * *
Ещё грустнее,
чем опавшая листва,
лишь самый первый снег…

Смотрю в окошко.
Ночь. Снежинки.
Ни ангела…

* * *
Никогда художником я не был, 
но тоску бы кистью написал: 
море неподвижное, как небо, 
и повисшие паруса…

* * *
Чем омерзительнее жизнь,
тем больше вероятность
уверовать в бессмертие души…

* * *
… и душа от меня в час ночной 
отделилась на миг, воспарила 
и увидела сверху, что будет со мной.

Спохватилась. Очнулась. Забыла.

* * *
Есть озарения
и оправдания
у увядания
и у старения…

* * *
Точно братья в веках поэты, 
лишь за пазухой — разные речки, поляны, 
имена, времена и страны — 
той же вечности, той же планеты.

* * *
Наводит грусть 
чуть запоздалый
позднеапрельский снег…

* * *
… и переходят в сновиденья 
незавершённые стихи.

* * *
Может быть, буду понят, 
Когда понимать будет поздно, 
Кто-то слезинку уронит, 
А кто-то завоет на звёзды…

* * *
… пытался я избыть стихотворением 
тоску. Но настоящая тоска 
непоэтична. Музыки не стóит.
Не дай вам Бог…

* * *
Все мы — пленники обстоятельств,
обещаний и обязательств,
обретений, удач и потерь,
раз мы — «здесь и теперь»…

* * *
Кружится лёгкий осенний лист, — 
кем он приходится дальней звезде?
«Здесь и сейчас!» — говорит дзен-буддист, 
поэт переводит: «Всегда и везде!»

* * *
Стану братом камышам,
подорожникам, туману,
если сердце и душа
поболят и перестанут…

* * *
Постепенно и вдруг 
все на свете свершается: 
путь прямой завершается, 
получается — круг.

* * *
Присядем там, где больше тени,
и о любви Бог с нами помолчит
на языке рептилий, насекомых и растений
и пересохшего ручья, что не журчит…

* * *
Нет сторон у кривого пространства, 
у любви есть всегда сторона.
Где она? Возле песни и танца, 
возле моря и возле вина…

* * *
Вялотекуще, как шизофрения, время длится.
Я заодно с ним длюсь душой и телом,
раз угораздило на этот свет родиться
и взрослым быть еще не надоело…

* * *
Наш длинней оказался час, 
не спеша отправляемся дальше: 
хиппи были моложе нас, 
но состарились раньше…

* * *
Из вчера карабкаюсь в завтра 
и, как всегда, застреваю 
в зыбучих песках сегодня…

* * *
Смотри на часы весь день, 
не отрывая глаз — 
убедишься: жизнь бесконечна и невыносима.

* * *
В откровений часы и наитий
стоит в зеркало мне посмотреть,
неотлучно вы рядом стоите —
и мой Белый Ангел-Хранитель,
и моя Черная Смерть…

* * *
Перемигиваясь и маня, 
предисловие и эпилог 
всю дорогу зеркалят меня, 
раздвигая мой жизненный срок.

* * *
Как ни терзай свою подушку
и сколько слез в нее ни лей
и сам себя безвольно ни жалей,
получишь от Судьбы на полную катушку…

* * *
Избегаешь, но то и схлопочешь, 
что со страху ты прочишь себе: 
будет, как подсознательно хочешь, 
что потом ты припишешь судьбе.

* * *
Я до сих пор
боюсь поверить в Бога,
которого на самом деле нет…

* * *
Тихая вера достойным даётся, 
зря свою совесть сомненьем не мучь: 
солнечный луч от ветра не гнется, 
солнце с пути не собьётся от туч!

* * *
По нам этот мир не всплакнёт
и дыры там, где мы были,
ругались, мирились, любили,
людьми другими заткнёт…

* * *
А всего лишь через сто страниц 
в летописи жизни без конца 
никого из ныне действующих лиц 
на подмостках не оста-нет-ся…

* * *
Когда по полочкам я разложил
воспоминания, мне стало стыдно
за многое — от самолюбования и лжи
до неудавшейся попытки суицидной…

* * *
Смысл дороги равен всей дороге.
На ходу не подводи итоги, 
ты живи, себя не подводи: 
выводы — как взрывы впереди!

* * *
Учиться радоваться никогда не поздно.
Учусь и я, но научиться до сих пор не смог.
А вот смогу ли, знает только Бог.
Как лягут карты? Что покажут звезды?

* * *
Жизнь — это жизнь, а не сказка о Золушке…
Не приобрёл ни шиша.
Взвесил всё это я, греясь на солнышке:
Боже мой! Жизнь хороша.

* * *
Хотелось бы не быть 
рабом своих желаний
и тщетных ожиданий…

* * *
Опасаюсь желаний, 
а пуще всего 
исполненья желаний…

* * *
Люблю среди мая, цветущей сирени
на небо смотреть в ожидании ночи,
пока удлиняются медленно тени,
и раной Христовой закат кровоточит…

* * *
Смотрел я на мир, 
чтобы с другом делиться…
А друга уж нет.

* * *
Ночь. Сигарета. Тишина. И больше - никого.
Лишь дня рождения обломки моего. 
И темнота - все гуще за окном.
Не смыть её ни водкой, ни вином…

* * *
Вспыхнул мой огонёк 
между прошлой и будущей тьмой…
— Не пропал, ибо жизнь — 
бесконечный поток световой.

* * *
За боль и радость во плоти,
за жизнь на этом белом свете,
за то, что ничего на том не светит —
за всё всегда приходится платить…

* * *
Писать, когда другим не пишется, 
любить, когда другим не любится, 
внимать, когда другим не слышится, 
растить, когда другими губится…

* * *
Двадцать пять лет назад
зачем-то умер мой брат.
Лет десять уже во сне
он не приходит ко мне.
Так нелегко одному
жить без него по уму…

* * *
Погасшая звезда горит на небосклоне, 
как память на земле, как в памяти слова…
Не приближайся к ней — она во тьме утонет, 
не требуй ничего, пока вдали жива.

* * *
Старею
и все легче разглядеть
печальное очарование вещей…

* * *
Заморозки. Поутру 
на первом снегу зеленеют листья, 
тронутые желтизной.

* * *
Луна — палач. Её топор
день обезглавил честь по чести.
На небо брызнул звёздный сор,
как кровь на плаху. В нужном месте…

* * *
Без очков иду.
На ступеньках метро 
пятна крови.

Рассыпалась роза.

* * *
Бывает, что в лесу, где нет людских дорог,
где оставляют след звериные кочевья,
тебя окатывает почему-то с головы до ног
тысячелетним коллективным разумом деревьев,
и ближе делается ненадолго Бог…

* * *
Мы по-своему тоже деревья, 
мы незримого бора стволы кочевые, 
потому несущественны наши кочевья, 
а существенны ветви и корни живые…

* * *
Старея, время чувствуешь острее.
Года похожи на слепых котят,
что вниз тормашками летят
быстрее и быстрее…

* * *
Я стареть не тороплюсь, 
но теперь, куда ни двинусь, 
всюду минус… Но на минус 
перемножь — получишь плюс!

* * *
Все тщусь, зачем живу, понять 
и душу грешную свою спасти, 
и плоское катить и круглое нести, 
и неподъемное поднять…

* * *
Геометрию в руки взяла 
и, поморщась, швырнула обратно: 
всё неверно — свобода кругла, 
а обязанности квадратны!

* * *
Куда ни кинь
и янь и инь,
всё — клин,
блин…

Дзэн
Падаешь в пропасть?
Переверни картинку.
Лети!

* * *
Последний вдох, 
последний выдох, 
и — больше ничего…

* * *
Зерно в земле, звезда во мгле,
слова в душе и плод во чреве —
единый код во всем посеве.

* * *
Я делал многое бездумно и поспешно 
и подличал, и лгал, и предавал, 
и даже душу Богу продавал, 
но безуспешно…

* * *
Осторожно, упорно 
подбирал ты ключи 
для дверей, что не думали вовсе 
от тебя запираться…

* * *
Бог, Ты был уже в Начале
и останешься в Конце.
Утоли мои печали
заготовки о резце,
оплеухи о лице,
каравеллы о причале
и сынишки об Отце…