Борис Лукьянчук

Витражи

Часть 1

«Дорогая, я вышел сегодня из дому поздно вечером
подышать свежим воздухом,
веющим с океана…»
(И. Бродский)

«Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной» — Бродский написал эти слова на свое сорокалетие. Мне уже 66 лет, но я свою жизнь длинной не считаю. Многое кажется, что было будто вчера. Таганрог, нам по 17 лет. На день рождения Венки девчонки прислали ему телеграмму: «Вместе с именинником скорбим о грядущей старости». Мы так смеялись. Восемнадцать воспринималось как очень большой и серьезный возраст. По телевизору передача о детском травматизме, дети летом в пионерлагерях ломают руки-ноги. Ведущая спрашивает у пионеров: «А куда же ваша вожатая смотрела? Она у вас молодая или старая?» Дети кричат: «Да старая! Ей уже, наверное, лет двадцать!» Лет тридцать спустя Венка приехал ко мне в гости, говорит: «Ты знаешь, я обнаружил, что в Москве столько молоденьких девочек!» — «Венка, дорогой, с годами их будет становиться все больше и больше!» Это хорошо, что мир вокруг молодеет.

Никто никогда ничего не знает наверняка.
Глядя в широкую, плотную спину проводника, 
думай, что смотришь в будущее, и держись
от него по возможности на расстояньи. Жизнь
в сущности есть расстоянье — между сегодня и 
завтра, иначе — будущим. И убыстрять свои
шаги стоит только, ежели кто гонится по тропе
сзади: убийца, грабители, прошлое и т. п.

(Иосиф Бродский, из стихотворения «Назидание»)

«Никто никогда ничего не знает наверняка…». Я это стихотворение 1987 года люблю и пользуюсь любой возможностью его цитировать. Тем более что там есть фраза: «Якшайся лишь с теми, которым под пятьдесят. Мужик в этом возрасте знает достаточно о судьбе, чтоб приписать за твой счет что-то еще себе», а в конце про «взгляд со стороны».

Я чувствую солидарность не только с горем, но и с радостью, с любовью, с открытием, прозрением, эстетическим восторгом. Спросил когда-то у Олега Ефремова: «А что самое главное в театре?» Он отвечает: «По Аристотелю — катарсис!» Я, когда про древних греков писал, то отметил, что Аристотель очень умным человеком был, он основные проблемы этики сформулировал, к коим отнес проблему критериев добра и зла, проблему счастья и проблему смысла жизни и назначения человека. Эти три проблемы с тех пор многие мыслители обсуждали и до сих пор к единому мнению не пришли. Моя философия очень простая, даже примитивная. Если трудно, то терпи и не сдавайся. Если хорошо — помни, что это не на всегда, а на время. Наслаждайся жизнью, но не требуй от неё невозможного. Цени счастье выпавшей минуты.

* * *
Заручиться любовью немногих,
Отвечать перед ними тайком —
В свете сумерек мягких и строгих
Над белеющим черновиком.
Отказаться, отстать, отлучиться,
Проворонить… И странным путем
То увидеть, чему научиться
Невозможно, — что будет потом.
Лишь на миг. И в смиренную строчку
Неожиданность запечатлеть.
Горьковато–зеленую почку
Между пальцев зимой растереть.

          (Владимир Соколов, 1975)

Владимир Соколов — это серьезно, это была моя первая большая любовь, поэт, которого я почувствовал как некую прекрасную вершину, к которой надо тянуться.

Я еще многого не успел сделать. Что и кому я хочу доказать? Мой любимый Фаулз пишет в «Аристосе»: «Убедите человека в том, что жизнь у него одна, и он сделает с ней то же, что большинство из нас делает с домами, в которых мы живем. Возможно, эти дома — вовсе не предел наших желаний, возможно, нам хотелось бы, чтобы они были просторнее, красивее, новее или древнее, однако мы признаем, что это — дом, в котором мы сейчас живем, и прикладываем все усилия для того, чтобы сделать его пригодным для жилья». Самое большое преступление царского, коммунистического и всех последующих режимов в России — это нерешенная жилищная проблема.

* * *
Я не боюсь воскреснуть. Я боюсь,
Что будет слишком шумно. Потому
Я медленно стихи свои читаю.
Я оставляю паузы. Для шумов
Технических и прочих. Будет час,
И человек, похожий на меня,
Найдет мою потрепанную книжку,
И я в душе грядущей оживу
На миг.
И в этом все мое бессмертье.
Светлейте, птицы, зеленейте, травы,
Да упасет вас время от потравы.
И нам другой совсем не надо славы,
Как только той, что будет.
Иногда.

          (Владимир Соколов, 1969)

Жизненные парадоксы. Мой знакомый — скептический человек, никому ни в чем не доверяющий. Я же, напротив, всю жизнь доверял всем своим знакомым. Случалось, что меня обманывали, но если посмотреть на интеграл, то выходит не больше, чем у скептика. Другой знакомый — очень богатый человек. У него замечательная вилла, машина, работа, он объездил весь мир. У меня же никогда не было своей квартиры, машины, дачи. Деньги были — от зарплаты до зарплаты, однако, если оглянуться назад и честно посмотреть, то оказывается, я был счастлив гораздо чаще, чем мой знакомый.

Я снова юность повторяю, 
уроки давние твержу. 
Приобретенное теряю, 
Потерянное нахожу. 
Теряю старости начатки, 
Пустой иронии смешки. 
Теряю теплые перчатки 
И костяные мундштуки. 

И шапка, видимо, по Сеньке.
Со лба откидывая прядь, 
Теряю сон. Теряю деньги, 
Хоть их не стоило б терять. 
Пропажи эти не зловещи. 
Мой день каникулам подстать…
А нахожу… О, эти вещи, 
Их не купить и не достать.

          (Владимир Соколов)

Стоики доказывали, что главное — это душевное спокойствие и гармония, а внешние блага для счастья никакой роли не играют. Мы с товарищем эту проблему обсуждали и пришли к мнению, что счастье — это когда на берегу моря сидишь, а волна — бирюзовая, ленивая, камешки прибрежные сквозь нее видны, и такая, бывает, благодать на душу накатывает… Оказывается, стоики до этой мысли независимо додумались.

Комментарий к тексту

Есть в году один необычный день — назовем его праздником. Это день рождения. Праздником его можно назвать условно, потому что к праздничной суете, готовности к веселью и к некоторой расслабленности больше расположены близкие люди родившихся в этот день. А сами они ведут себя подчас очень странно — женщины нет-нет, да и поглядывают на себя лишний раз в зеркало, а мужчины принимаются подводить итоги. Особенно в круглую дату, как это было неделю назад с Кириллом Ковальджи. Я подметила еще одну особенность — даже творческие люди, которым есть чем похвастаться, вдруг начинают цитировать собратьев по цеху, словно ищут авторитетной эмоциональной поддержки в этот день. Вот и Борис Лукьянчук вспомнил ту же самую фразу Бродского, что и Кирилл Ковальджи, задумавшись о жизни. Придется дать ему хороший совет:

Когда ты стоишь один на пустом плоскогорьи, под
бездонным куполом Азии, в чьей синеве пилот
или ангел разводит изредка свой крахмал;
когда ты невольно вздрагиваешь, чувствуя, как ты мал, 
помни: пространство, которому кажется ничего
не нужно, на самом деле нуждается сильно во
взгляде со стороны, в критерии пустоты.
И сослужить эту службу способен только ты.

(Иосиф Бродский, из стихотворения «Назидание»)

С творчеством Бориса Лукьянчука (поэзия и проза) нашим читателям удобнее всего познакомиться, посетив его авторскую страничку в нашем журнале.

Мария Ольшанская