Владимир Захаров
Горящие самолеты
(из книги «Сто верлибров»)
* * *
Мне снились горящие самолеты… Только что кончился дождь, липкими огородами, мокрыми виноградниками, мимо цветов оранжевых, мимо темной веранды, где мужчины пили вино из молдавских светлых бокалов, тропою южных сумерек я прошел посмотреть на Икара-десантника, догорающего в мазуте, посмотреть на дым и пламя, поднимающиеся к небесам.
1977
После
Маленькая ящерица выскользнула из трещины в серой бетонной плите погреться на солнце, слепящем сквозь ажурные формы покосившейся ржавой решетчатой мачты, под которой в мелком весеннем озерце плещутся плоские щитни, отражаются облака. Невысокие березы, невысокие, они даже ниже красноватых кустов, а ведь скоро они эту пустошь закроют и недавняя длинная бесконечная просека зарастет и подымется в уровень с лесом.
1973
Стихи о строительном мусоре
Ю. Овсиенко
Франция производит четыреста сортов сыра. Генерал де Голль сказал: Народ, производящий четыреста сортов сыра, неуправляем! Генерал де Голль умер, он больше в Москву не приедет и поэтому из новых кварталов не вывозят строительный мусор. Страна моя! Меня волнует мусор, который ты повсюду оставляешь беспечно на откосах новостроек, он застарел, на нем играют дети и расцветают желтые цветы. Увы, мои друзья не понимают, как много может причинить он боли, они привыкли к мусору, и это меня волнует более всего. Страна моя, поговори со мной! Ты помнишь – ты мирволила, журила, потом прочла, теперь уж не забудешь, поставить памятник – не соберешься. Ты больше любишь старших сыновей, когда они гуляют на просторе, на море с берегами из бетона, ты к ним щедра на пиво с бастурмой. Когда они поутру спят с похмелья, их веки тяжелы как веки Вия, тогда над ними кружит кошка-смерть и с Вием говорит по телефону. Теперь в Париже новый президент… У нас же на просторах Подмосковья такие одуванчики цветут, что новых президентов нам не нужно. У нас в девичьей зелени бульваров выходит юность новая на смену стареющим беспутным сыновьям, еще плетущим кружево поступков как сеть, чтоб ею время удержать. Но время удержать им не удастся. Не надо и удерживать его, оно меняет все – и адреса и номера старинных телефонов, пестрят в газетах траурные рамки. На время нынче вся у нас надежда: мы веруем, что мусорные горы течением естественных процессов должны однажды так преобразиться, чтоб вдруг произросли на них цветы не хуже, чем в каком-нибудь Париже! Не при моей, конечно, жизни случится это. Но пускай мой дух, узнав, что с дома моего проклятье снято и кончился тысячелетний сон, переселится в бабочку. И в мае, перелетая подмосковный лес, сквозной, с серо-зелеными стволами осин, качающих младенческие листья, порхая, оседая на траву, влетит в великолепие окраин и где-нибудь под аркою резной иль на плющом опутанном балконе окончит круг земного бытия, своих печальных перевоплощений, и в нежном майском воздухе растает.
1976
Колокольчики
Колокольчики глиняные, керамические, на гончарном круге вытянутые, звук незвонкий у них. Колокольчики каменные, из нефрита полупрозрачные… Колокольчики тоненькие, фарфоровые, колонковой кистью расписанные. Удивительные деревянные колокольчики из особого, очень твердого дерева. Колокольчики длинной цепью нанизаны в три ряда на блестящий шелковый шнур на груди велосипедиста отважного. А он едет по проволоке, даже руками руля не касается, а под ним не арена, не огромный ковер, и нет Ниагары с хрустальными брызгами, и уличной нету пестрой толпы, над пустынею проволока протянута, в оба конца – конца не видать, ветер свистит, песок шелестит, колокольчики деликатно позвякивают.
1979
Жалость к маленькой звезде
Птичий ком взлетает в небо, рыбий клан скользит в глубины, косяками, косяками сны летят над облаками и теряют звезды имя в страшном мире наших дел. Потерявшая призванье, позабывшая названье, покатилась как монетка с неба павшая звезда. Пожалей ее, малютку, между креслом и диваном опусти свободно руку – что-то нежно щиплет пальцы, что-то мягко жжет ладонь. Птичий ком взлетает в небо, а у рыб уже стемнело, труп пространства уж ободран, смертным время по домам. Барабаны скоро грянут на разборках уголовных, полетят заре навстречу в мерседесах палачи. Впрочем, нашим нимфоманкам мало будет огорченья – кратко мы грустим о мертвых, утро даст большой банкет, солнце белым ятаганом облакам разрежет брюхи и на землю изольется драгоценная икра. Лучший ты из нуворишей! Потому что образован, ровно в меру беспощаден и удачлив, как Гвидон, ты хорош с премьер-министром, у тебя друзья в газетах и к тому ж тебе знакома жалость к маленькой звезде. Это – правильная жалость! Рыбий клан скользит в глубины, от глубин до тверди синей нынче все потрясено. Так все стало незнакомо, непривычно, невесомо, и совсем уж трудно звездам удержаться на гвоздях!
1992
* * *
Беспечность рек, необозримость моря, все это в прошлом: ныне острова друг друга ненавидят. И глаза у будущего грустные, змея роскошная пригрелась на опушке и не спешит ползти обратно в лес, скользить зеленой тоненькой рекою, гордиться ядом, думать о любви. Беспечность рек, текущих как моря, что могут острова смывать и строить, несущих пену и пучки травы, испытывать у пароходов волю, когда широкодолгими мазками закат себя рисует над водой, все это – в прошлом, Господи, прости… У будущего грустные глаза, и нужно замолчать, но трудно, трудно…
1993
«И теряют звёзды имя в страшном мире наших дел…»
«Мне снились горящие самолеты…»
2010-й год.
На Украине только что прошли выборы Президента, омрачённые разными предзнаменованиями.
Самолёт моего сна с натужным рёвом упал на мою улицу, прямо напротив дома, и я бежала по этажам, отчаянно нажимая на звонки – просыпайтесь… сейчас взорвется… В другом сне на город надвигались ракеты, похожие на дирижабли, их было много в небе, а потом вниз полетели снаряды, и мы вжимались в землю с поразительным, откуда-то взявшимся умением. До войны оставалось четыре года… Позже военные самолеты часто кружили над нами, но почему-то вызывали лишь любопытство, несравнимое с ночными кошмарами 2010-го.
«Маленькая ящерица выскользнула из трещины в серой бетонной плите…»
Из довоенного:
– А что это над дверью?
– Ящерица.
– А зачем ты её приклеил туда? Хочешь меня напугать?
– Она живая!
– Откуда в твоей квартире живая ящерица?
– Не знаю, она здесь живет. Иногда уходит, потом возвращается…
– Ты, наверное, шутишь? Ну скажи, что она ненастоящая!
– Она живая, ты сама увидишь.
Ящерица было полупрозрачная, худенькая, словно осенний листик, потерявший свою желтизну.
«Страна моя! Меня волнует мусор, который ты повсюду оставляешь…»
Ни мира, ни войны… Так и живём.
А где-то там на западе, в бывшем европейском городе сгорела мусорная свалка. И война переместилась с востока на запад, на дороги и проселки, там стоят дозорные и высматривают фуры с мусором древнего средневекового города. Раньше по моей стране распространяли чуждые нам идеи, теперь к ним добавился мусор. Наглядное пособие к теории о материи и сознании.
«А он едет по проволоке, даже руками руля не касается…»
Казалось, что всё еще переменится, и даже самые старшие из нас, родившиеся сразу после той войны, не могли поверить в реальность этой. Огромная площадь, вторая в Европе. С одной стороны мы – «Требуем прекратить войну!» – с другой они – «Смэрть ворогам!»
Кто-то из наших приехал на велосипеде. Прошу прокатиться. По пустому пространству площади, разделяющему две группы, еду, вспоминая былые навыки, вначале осторожно и аккуратно поворачивая в свою сторону на виду у противника, потом всё увереннее и увереннее. По пути к своим решаюсь снять руки с руля, как много лет назад. Удивляюсь – оказывается, площадь наша с легким уклоном в нужном мне направлении. Жму на педали, не теряю равновесия, на какое-то время обо всем забываю…
«У будущего грустные глаза, и нужно замолчать, но трудно, трудно…»
Мария Ольшанская
Ссылки на публикации Владимира Захарова в журнале на странице «Наши авторы».
В новую книгу поэта и ученого «Сто верлибров» (2016) вошли стихи, написанные более чем за полвека. Размышления о жизни и творчестве, внешние и внутренние впечатления сложились в единый текст.
Книгу можно заказать на сайте Лабиринт.ру или в интернет-магазине «Московский дом книги».