Короткое предисловие
Рассказ о гитаристе Джанго Рейнхарде не появился бы в нашем журнале, если бы не Давид Никогосян — российский физик, работающий в Ирландии, сын скульптора Николая Никогосяна и один из наших авторов. Именно он посоветовал мне послушать записи Джанго и при случае сделать музыкальную страницу.
Материалов о Рейнхарде в Интернете очень много, и в конце я дам ссылки на самое интересное. Есть замечательные переводы статей из разных источников, сделанные любителями джаза. Нет смысла даже цитировать, лучше прочитать их полностью.
Поэтому я ограничусь несколькими штрихами к портрету, напомнив о Джанго тем, кто знает это имя. А кто не знает, наверняка захочет узнать больше — послушав его волшебную игру и хотя бы бегло познакомившись с обстоятельствами его музыкальной и частной жизни.
Мария Ольшанская
Джанго Рейнхардт — цыганский
крестный отец горячей джазовой гитары
Если вы — гитарист, или только энергичный поклонник истории музыки, вы можете знать о двух мифических символах, которые являются эквивалентом Священному граалю для гитары. В мире блюза приходит сразу на ум Роберт Джонсон — легенда гласит, что Джонсон продал свою душу дьяволу в обмен на отбивные блюзовой гитары. И в мире джазовой гитары нет никого более уважаемого и влиятельного, чем горячий джазовый герой, Джанго Рейнхардт. Его ранняя смерть в возрасте 43 лет навсегда закрепила за ним статус символа.
Примерно в 1929-м Джанго начал играть со Стефаном Граппелли (прежде, чем они официально сформировали квинтет «Hot Club de France»), и джаз вскоре заменил традиционную музыку musette, на которой вырос Джанго. Такой же гитарист, Emile Savitry, пригласил его в свою квартиру послушать американские джазовые записи Дюка Эллингтона, Джо Венути, Эдди Лангома и особенно «Indian Cradle Song» Луи Армстронга. Когда Джанго услышал это, он согнулся, схватился за голову и воскликнул по-цыгански: «Ach moune», что означает «мой брат».
«Квинтет «Hot Club de France» возник случайно. Джанго играл со Стефаном Граппелли в оркестре в отеле Claridge на Елисейских Полях. Однажды Граппелли порвал струну на своей скрипке и пошел за кулисы, чтобы натянуть ее и настроить. Поскольку он настраивался, он играл небольшую джазовую частушку, которую повторил Джанго, и они начали играть вместе» (Rob De Witt, фрагмент статьи).
Примечание:
В статье можно посмотреть много интересных фото в великолепном качестве.
Рассказы биографов
Джанго Рейнхардт был, возможно, самым великим гитаристом, который когда-либо жил. Красивый, харизматический, искренний и непредсказуемый, Рейнхардт был персонажем из плутовского романа. Родившись в цыганском таборе в Бельгии, он чуть не погиб в огне, покалечившем его левую руку. Но даже с этой искалеченной левой рукой, играя правой рукой на вызывающей головокружение скорости, Джанго стал самым известным джазовым музыкантом Европы, имея в своем распоряжении непомерные средства и тратя деньги с такой же скоростью, с какой он играл.
В заключительной биографии Джанго автор, Michael Dregni (Майкл Дреньи), прослеживает корни музыки цыгана, источники его вдохновения, его влияние на последующие поколения и его необычные отношения с Третьим Рейхом.
В книге «Django: The Life and Music of a Gypsy Legend» («Джанго: Жизнь и Музыка цыганской легенды») — хроника удивительно красочной жизни Рейнхардта, включающая захватывающую информацию о цыганской культуре и проливающая свет на музыкальность Джанго. Michael Dregni исследует его долгое музыкальное содружество со скрипачом Stephane Grappelli — с одной стороны, учтивое и гладкое, с другой — острое и противоречивое — и прослеживает эволюцию их джазового ансамбля Quintette du Hot Club de France.
В интервью от 9 марта 2005 с Jerry Jazz Musician — рассказ Dregni о жизни признанного мастера джаза и об экстраординарных временах и обстоятельствах, при которых он жил.
Увы, английского я не знаю совершенно. Но перепроверяя электронный перевод по двум онлайн-переводчикам, исключив все, что вызывало неоднозначность понимания смысла текста, я, кое-как причесав полученный результат, предлагаю вам фрагменты интервью. Все же это лучше, чем копировать чужую работу, которой полнятся многочисленные музыкальные сайты.
* * *
С чего начался ваш интерес к творчеству Джанго Рейнхардта?
Michael Dregni: Джанго интересен тем, что он привлекает не только поклонников джаза, но также и поклонников гитары во всех жанрах музыки.
Что касается непосредственно меня, то я интересовался блюзом Дельты Миссиссипи и прочитал где-то, что B.B. King был большим поклонником Джанго и исполнял его записи на радио Мемфиса в пятидесятых. Это пробудило во мне интерес к поиску большей информации о нем. Я узнал, что он был цыганом, связанным с такой романтичной культурой, и это побудило меня искать его музыку. Замечательные цыганские арпеджио действительно привлекли меня — я полюбил их сразу же. Я начал собирать его музыку и попытался разобраться, как ее играть, но в дополнение к его музыке я обнаружил, что Джанго научился, как написать немного, чтобы много импровизировать, когда он импровизировал джаз. Во время его тура 1946 года по Америке с Дюком Эллингтоном он написал письмо домой из Миннеаполиса, который является моим родным городом. Я был очарован тем, что он был здесь в Миннеаполисе. То посещение действительно вдохновило меня начать исследовать его жизнь.
Каково было представление жителей Парижа о цыганах во время юности Джанго?
MD: Цыгане — посторонние. Я слышал, что Джанго было тяжело даже получить концерт, потому что владельцы кабаре боялись, что он украдет серебро. Быть цыганом — означало относиться во французском обществе к третьему сорту — после французов и афроамериканцев, приезжающих, чтобы играть джаз.
У него был какое-либо систематическое образование?
MD: Его семья проводила зимы в Бельгии, и его мать пыталась отдавать его в школу там время от времени. Существует старый миф, что Джанго провел лишь один день в школе, хотя он, конечно, потратил больше времени на обучение. В Париже, в зону за старыми средневековыми укреплениями города, к трущобам, где цыгане жили, школа пришла, после того как школьный учитель переделал старый автобус, и в ней Джанго посещал занятия. Сложно сказать, насколько он был образован. Писать его научил Стефан Граппелли, вероятно, в конце 30-х, и я не думаю, что он когда-либо учился читать книги или ноты.
Вы характеризуете цыганскую культуру, как красочную и очень музыкальную.
MD: Есть, конечно, различные племена цыган, и Джанго был из музыкального племени. Чтобы выжить, другие племена занимались изготовлением горшков, корзин, торговлей лошадьми или гаданием, но семья Джанго действительно посвятила себя музыке, которая и была тем, что вдохновляло его. Семья Джанго была предана музыке. Он сначала играл на скрипке, а затем банджо возле цыганских походных костров, овладевая этими инструментами с помощью своего отца. У его отца было семь братьев, тоже музыкантов, и Джанго рос среди этого.
Вы написал: «Даже в двенадцать лет, все еще совершенствуясь в игре на банджо, он играл с виртуозностью и силой, которая ошеломляла, поражала — даже немного пугала».
MD: Несколько аккордеонистов, которые играли с ним, говорили о Джанго, как о молодом чуде, и о том, как они изо всех сил пытались не отставать от него даже при том, что они были солистами, а он — аккомпаниатором.
Один из исполнителей, Jean Vaissade, сказал: «Он играл невероятные, сложные вещи, неподвластные другим музыкантам, играющим на банджо, которые работали с нами. Хотя он был нашим аккомпаниатором, именно мы были не способны следовать за ним! Он играл слишком мощно, и в глубине души мы всегда боялись, что он затмит наши аккордеоны!»
Да, и если вы послушаете Джанго в некоторых из тех ранних записей с Vaissade, то они походят на поединки.
Какая культура повлияла на стиль musette с точки зрения моды и ночной жизни?
MD: Musette был одним из реальных открытий для меня при написании книги. Оригинальная глава по musette была приблизительно в три раза более длинной, но я должен был сократить ее. Musette вырос из соединения французских волынок, итальянского аккордеона и цыганских банджо.
Где исполнялся musette?
MD: В танцевальных залах Франции.
Джанго вписывался в эту musette-культуру?
MD: Он играл в этом мире, когда ему было двенадцать–восемнадцать лет, которые составляли шесть формирующих лет для него. Мало известно о нем в тот период времени, кроме того, он переходил из группы в группу, делая большое количество записей, таким образом, он, должно быть, вписался в это вполне прилично.
Было интересно читать, как он имел обыкновение носить свою гитару и банджо, обернутыми в газету.
MD: Даже в более поздние годы, много позже того, как он стал успешным музыкантом, люди описывают его гитару, как невероятно побитую. Не казалось, что наличие великолепной гитары было первоочередной задачей для него.
В огне его левая рука была сожжена ужасно, и правая сторона его тела была затронута настолько, что говорили об ампутации его правой ноги.
MD: У него, очевидно, были ожоги большей части правой стороны его тела, так же как его левой руки. Возможно, что он натягивал одеяло, чтобы оградить себя, и огонь тогда сжег его руку. Я никогда не читал воспоминаний об имеющихся у него проблемах при ходьбе, но на фото 1946 года мы видим шрам, оставленный на его руке огнем.
Как гитарист, Вы можете вообразить, насколько трудно это, должно быть, — играть на инструменте поврежденной рукой, как это делал Джанго?
MD: Ну, я, конечно, не мог играть на гитаре с двумя пальцами. Удивительно, но несколько цыганских гитаристов, которые появились после Джанго, играли только двумя пальцами, чтобы добиться звучания, которое было у него. Даже сегодня некоторые музыканты здесь, в Миннесоте, время от времени играют песню двумя пальцами для забавы, и они в состоянии сделать это, но четыре пальца, конечно, лучше.
Сколько времени понадобилось Джанго, чтобы изучить, как играть на инструменте, используя два пальца?
MD: Он поправлялся и учился играть снова в течение приблизительно восемнадцати месяцев.
Что он делал, чтобы получить доход в это время?
MD: Ему, должно быть, было восемнадцать или девятнадцать лет, и некоторую часть того времени он провел в больнице для бедных Парижа; наиболее вероятно, что остальное время он жил в фургоне своей матери. Она делала украшения, продавала их и вероятно могла получать какой-то доход. Также возможно, что его брат Джозеф исполнял музыку в окрестностях города, чтобы заработать деньги. Вряд ли, что они нуждались в огромном доходе в том фургоне, и я думаю, что это одна из причин, почему Джанго смог остаться с музыкой после взлетов и падений, тогда как многие из французов, которые играли в его группе, вынуждены были уехать, потому что они не зарабатывали достаточно денег, чтобы содержать себя.
* * *MD: У «The Hot Club» поначалу не было постоянной площадки, как думали многие. Это больше походило на фан-клуб молодых любителей джаза, издающих информационный бюллетень и спонсирующих концерты в магазине звукозаписей на Монпарнасе. Только позже, в конце тридцатых, у них фактически был штаб, здание клуба. В первые годы квинтет играл тут и там, всюду по Парижу, но они прежде всего существовали как группа записи, и только приблизительно в 1936-м или 1937-м у них были постоянные концерты, которые держали их вместе как группу. Не очень легко было найти записи их сейшнов. После прослушивания для записи на Odéon директора сообщали квинтету: «Подумав, наш административный комитет пришел к выводу, что ваша группа слишком модернистская для нашей фирмы».
А вообще члены «The Hot Club» ценили Джанго?
MD: Его, конечно, ценили, но в то же самое время считали его чем-то вроде новинки, потому что он был гитаристом, а гитара в те дни не была сольным инструментом. Некоторые говорили, что он не очень разбирался в джазе в первые годы, но действительно слышали нечто особенное в его игре. Члены «The Hot Club» хотели найти французов, которых они могли поддержать, чтобы доказать другим — французы могут играть джаз так же как и американцы, и они считали, что нашли это в Граппелли и Джанго.
О записи «Dinah» Вы написали: «Игра Джанго дала звук духу Парижа в возрасте джаза. Его партии акустической гитары были чистым восторгом, шипучим и недолговечным, уплывая с невыносимой легкостью и быстротечностью момента, их мимолетная красота почти невероятна. Гений всей его будущей музыки был в зачатке в том одном соло». Тот его самый первый сейшн был с квинтетом?
MD: Это был его первый коммерческий сейшн с квинтетом. Это захватывало, потому что в то время запись была действительно черной магией — один микрофон помещали в центр музыкантов и когда было время для соло, они должны были выйти вперед, надеясь, что разобрались в звуковом балансе. В конце первой записи «Dinah» Джанго был столь взволнован импровизациями, что ударил своей гитарой о стул, когда закончил свою песню, и этот уродливый шум, который появляется в конце части, был записан. Инженеры хотели выбросить все это и начать сначала, но импресарио «The Hot Club» был доволен импровизацией и убедил инженеров сохранить эту запись, которая, в конечном счете, стала очень известной.
Париж 1937-го (год Всемирной выставки искусств и техники — М.О.), год, в котором процветал Джанго, должно быть, был великолепным местом для такого художника, как Джанго…
MD: Был взрыв искусства, литературы, музыки и театра, равного которому, возможно, не было прежде. Это было время Пикассо, Модильяни и всех великих современных художников; Джеймса Джойса и Эрнеста Хемингуэя; ночных клубов Монмартра, Пигаль, Монпарнаса, Елисейских Полей, которые представляли джаз-бэнды и театральные постановки. Это должно было стать невероятно захватывающим временем. В то же самое время в Соединенных Штатах Великая Депрессия все еще продолжалась — это начинало затрагивать Европу также, — и джаз был живой, счастливой музыкой, которая обеспечила противоядие временам.
* * *
Вы написали: «Для Джанго и для джаза Вторая мировая война была лучшим временем и худшим временем». Он процветал во время войны, в то время как многих из цыган убивали нацисты.
MD: Глава в моей книге, посвященная его военным годам, вероятно, открыла самый новый материал о нем, потому что так немного было известно о тех годах — и многое все еще остается неизвестным. Проще говоря, он должен был играть на своей гитаре и исполнять музыку, чтобы остаться в живых, так же, как и другие художники — как Эдит Пиаф и Морис Шевалье. Если бы Джанго не играл на своей гитаре, то он был бы только другим цыганом, чтобы быть схваченным и посланным в Освенцим.
Его трудно винить в этом.
MD:Да, это так.
О нацистском министре пропаганды Иозефе Геббельсе вы написали: «Геббельс осознавал власть музыки… Как самозванный арбитр культуры, Геббельс осудил это как niggerjazz, jazzbazillus, культурный большевизм и модернизм… Геббельс боялся джаза и его возможностей. Это был идеологический вызов фашизму, антитеза нацизму». Какие шаги Геббельс делал по отношению к джазу, который был настолько популярен во Франции?
MD: Всюду по Третьему Рейху он запретил ввоз и проигрывание американских джазовых записей (и американских записей любого вида), контролируя стили джаза или танцевальной музыки, которые исполнялись. Парадокс того времени в том, что он никогда в действительности прямо не запретил джаз, потому что он нравился немцам, немецким солдатам и нацистскому верховному командованию. Джаз был популярной музыкой того времени, и они хотели слушать ее по радио, и они хотели танцевать так же и столько же, как это делали французские или американские поклонники джаза. Геббельс запретил определенные песни, он запретил все американские записи, и он также ставил нацистский знак одобрения для тех групп, которым разрешили сделать запись в Германии и других частях Европы, находящихся под нацистским контролем. И в некотором смысле был одобрен также и Джанго.
Примечание:
Рейнхардт невредимым пережил Вторую мировую войну, в отличие от многих других цыган, которые погибли в концлагерях нацистов. У него была поддержка чиновника Люфтваффе по имени Dietrich Schultz-Kohn, иначе Doktor Jazz, который глубоко восхищался его музыкой (из статьи — М.О.)
Относительно ненависти к американскому джазу вы используете цитату в своей книге, которая приписывается гестапо — «Все, что начинается Дюком Эллингтоном, заканчивается покушением на фюрера». Была молодая, энергичная группа французских поклонников джаза, известных как les zazous. Как относились к ним немцы и правительство Виши?
MD: Вы можете легко видеть параллель между появлением джаза во Франции в это время и рок-н-ролла в Америке два десятилетия спустя. В обоих случаях старшее поколение пыталось положить конец усиливающемуся интересу к этому среди подростков. Это происходило не только во Франции, а также в Бельгии и в некоторых местах в Германии. Немцы-оккупанты и министры Виши были оскорблены неистовыми молодыми поклонниками, которые отращивали волосы до воротников, носили мешковатые штаны и длинные костюмы и вообще красочную одежду. Фашисты попытались было запугать les zazous, заманивая их в ловушку и публично брея их головы. Эта культура была порождена в значительной степени тем, что она была столь осуждаема старшими. Для многих в Европе джаз был бичом, но для les zazous джаз был свободой.
О «Nuages» Джанго вы написали: «Nuages» вызывала отклик всюду по Франции. Эту мягкую, сладостно-горькую мелодию можно было легко насвистывать, говоря с парижанами в эти серые дни продовольственных карточек, комендантского часа и затемнения. Мелодия была лаконичной, одновременно печальной и жалобной, все так же вызывая мечтательную ностальгию, она была мнемоническим паролем, вдохновляющим на воспоминания о вещах, столь же реальных, как Мадлен Пруста». Какое переживание эта композиция вызывала в военной Франции?
MD: Французский государственный гимн — «Марсельеза» — была, конечно, запрещена немцами. Тогда вперед вышла песня Джанго, которая является действительно антитезой гимна — она не будит, как патриотическая музыка, обычно связанная с гимнами. Вместо этого, «Nuages» — меланхолия, сладостно-горькая песня, наполненная ностальгическим настроением, на которое ответили люди Парижа. Это стало заменой их государственному гимну. Когда Джанго впервые исполнил эту песню на концерте в 1940-м, аудитория сходила с ума. Когда он закончил, он начал играть другую песню, но толпа остановила его и заставила повторить «Nuages» много раз.
Как освобождение экономически затронуло его?
MD: И хорошо, и плохо. Главной его возможностью после войны было — играть для американских солдат в клубах Парижа, так же как в их армейских лагерях на юге Франции, где было расположено большинство из них. Но потому что французской экономике понадобилось много времени, чтобы оправиться после войны, не было устойчивых концертов, которые Джанго имел перед войной, таким образом, это было действительно для него временем качелей вверх-вниз с точки зрения финансов. В конце жизни он удалился с джазовой сцены, частично из-за отсутствия достаточной работы.
«Чарльстон»
Примечания:
В 1951 году музыкальный мир облетела невероятная новость: Джанго Рейнхардт оставляет сцену. Исполнителю всего 41 год, но он полностью разочарован в публике, в музыкальном бизнесе, в способности людей чувствовать и понимать его музыку. Джанго поселился с семьей в маленькой деревушке недалеко от Фонтенбло, где и провел последние 2 года своей жизни. Он слушал музыку в огромных количествах, особенно классику и послевоенный би-боп, время от времени выступал и изредка записывал новые композиции. Всего за 25 лет своей карьеры, с 1928 по 1953 годы, гитарист записал, по разным подсчетам, от 750 до 1000 композиций. 16 мая 1953 года Джанго Рейнхардта госпитализировали с обширным кровоизлиянием в мозг. Он умер по дороге в больницу (из статьи)
John Lewis («The Modern Jazz Quartet») посвятил памяти гитариста Джанго Рейнхардта композицию «Django», которая является, возможно, самой знаменитой работой квартета. (Примечания Марии О.)
* * *
Он чувствовал, что его послевоенная судьба будет связана с Америкой, и действительно вскоре удача пришла к нему в виде приглашения от Дюка Эллингтона.
MD: В то время как, с одной стороны, у него был большой успех с оркестром Эллингтона, с другой — у него были наивные мечты о том, чтобы стать кинозвездой, и о записи со всеми американскими джазовыми звездами — мечты, которые не осуществились в течение тех трех месяцев, что он был в Соединенных Штатах.
Темная часть характера Джанго проявилась в том, что когда это было изучено, то оказалось, что Эллингтон пригласил и Граппелли совершить поездку по Америке, но Джанго не сказал ему…
MD: Верно. Насколько я могу установить из различных источников, выходит, что вроде бы Эллингтон пригласил всю группу, но Джанго принял приглашение только для себя.
Какие те пять или шесть песен, которые Вы рекомендовали бы новому слушателю Джанго Рейнхардта?
MD: Я попытаюсь выбрать шесть песен, подводящих итог карьеры Джанго.
— 1928, прежде чем огонь каравана навсегда изменил его игру, «Ma Regulière» (бекинг аккордеона Jean Vaissade) показывает его исполнение на банджо в стиле musette.
— Первая запись квинтета «Dinah» (декабрь 1934) охватывает всего Джанго и будущий блеск Граппелли в зачатке.
— «Болеро» (1937) показывает развитие Джанго как композитора, смешивающего элементы Мориса Равеля и Дюка Эллингтона. Джанго также представил версию маленького оркестра, демонстрируя свою силу аранжировщика.
— «Nuages» (1940) — самая известная мелодия Джанго, одна из немногих песен европейских джазовых музыкантов, ставшая джазовым стандартом.
— Чтобы суммировать его годы бибопа, я думаю, «Babik» (1947) — вскоре после того, как он возвратился из своего американского тура — прекрасный пример, названный по имени сына Джанго.
— В качестве гранд-финала я люблю его «Anouman» (1953), минималистскую, прохладную джазовую балладу, которую Джанго фактически написал для своего саксофониста Хьюберта Фола; отдельно Джанго играет немного в этой композиции.
«Минор-свинг» из альбома «Retro Soundtraks» от Марии. О.
Тем, у кого раньше уже было представление о его музыке, каковы сокрытые драгоценные камни Вы порекомендуете, чтобы они вернулись и послушали?
MD: Есть пара сейшнов, которые я люблю слушать, поскольку о них отчасти забывают среди всех других, более звездных. Сейшн в Брюсселе (апрель 1942) с пианистом Ivon de Bie, где Джанго играет на скрипке и гитаре в одной и той же песне, является возвышенным. И я очарован его сейшном марта 1941, в его вдохновленных Эллингтоном симфонических «Féerie» и «Nympheas». Но мой любимый сейшн — май 1947, где он пробует свои силы в бибопе с электрогитарой; «Porto Cabello», «Duke and Dukie», «Babik», «Del Salle» и даже «Song d'Automne». Этот сейшн не считается классическим Джанго, но я люблю его.
Когда Вы сочиняли эту книгу, чем вас самого наиболее очаровал Джанго?
MD: Вероятно, тем, что он смог создать метод джаза в четырех различных джазовых стилях. Он начал играть традиционный джаз во время эры Луи Армстронга; был вдохновлен Бенни Гудменом и в целом стилем swing movement, когда он создал свой квинтет с кларнетом и играл свинг; и затем бибоп Чарли Паркера и Диззи Гиллеспи, переведенный в гитару; и, наконец, в более поздние годы, после слушания спокойного Майлза Дэвиса, минималистский джаз, в его заключительных записях Вы можете услышать Джанго, двигающегося в том направлении, где он играл меньше нот, но с большим красноречием. Я не думаю, что есть много джазовых музыкантов, или много музыкантов вообще, которые обгонят его в разнообразии стилей и жанров музыки.
Babik Reinhardt
«Бабик — сын гитариста Джанго Рейнхардта. Я встретился с ним впервые в Париже в 1967, когда ему было 23 года.
Бабику было 9 лет, когда его отец умер. Он еще не играл в это время и, следовательно, ничего не унаследовал из гитары от Джанго. Ему, конечно, дала гитару его мать, Naguine, и он брал уроки у его многочисленных дядей, кузенов и тех, кто были связаны с ними.
Знакомясь с различными видами джаза, он развивал свой собственный стиль джазового сплава. Я увидел его снова в 1972-м, и он играл в маленьком салоне с басистом. Когда я посетил Париж в 1985-м, он играл в клубе со своим кузеном Boulou и другим гитаристом по имени Christian Escoude. Мы встретились и пообедали в ресторане, и это было тогда, когда он дал мне «Эпифон» Джанго, на котором он играл в американском туре с Дюком Эллингтоном. Я предполагаю, что пролил тогда первую слезу с тех пор, как мне было 9 лет.
В 1987-м он записал «All Love» и «Live» для RDC records. «All Love», между прочим, является великолепной проникновенной балладой, написанной в стиле его отца.
Бабик написал музыку для двух кинофильмов — «Le Prix Du Silence» и «Mohammad Bertrand Duval». Один из его последних альбомов — «Nuances».
Интересно смотреть, как отличается Бабик от своего отца, особенно на видео. Много сцен в видео показывают трио Розенберга, Булу и всех новых и очень молодых цыган, немного меньших, чем их гитары. Тогда появляется Бабик с его черным кожаным жакетом и черной матросской кепкой, с черными ботинками и игрой не в стиле Джанго, а в стиле Джона Колтрэйна, Диззи…
Бабик, конечно, унаследовал всю музыкальность его отца, не пытаясь скопировать его, и маленький сын Бабика, Дэвид, может быть будущим факелоносцем таланта Рейнхардтов» (фрагмент статьи).
Статья «Babik Reinhardt» (November 15, 2001) была написана 3 года назад Фредом Шарпом о его друге Бабике Рейнхарде.
Примечание автора:
Бабик Рейнхардт1) скончался от сердечного приступа 13-го ноября 2001 года в Каннах во Французской Ривьере. Ему было 57 лет, он родился 8-го июня 1944 в Париже. Ему его отец сначала преподавал фортепьяно. Джанго хотел, чтобы Бабик играл на фортепьяно, так как думал, что для пианиста будет больше работы, чем для гитариста. У Бабика был брат, Henri «Louson» Baumgartner2), тоже гитарист, который сделал запись «Concert De Bruxelles» в 1948-м с Джанго.
Бэбик написал и сделал запись «Лоузон» в память брата. Он также написал другую красивую симфоническую поэму в память о его бабушке Лорент.
Fred Sharp.
* * *
Примечания:
Фото в тексте — Джанго Рейнхард и Бабик, 1950 г.
1) В 1941 Джанго женился на своей второй жене Софи Зиглер, и в 1944 родился их сын Бэбик Рейнхардт.
2) По ссылке можно посмотреть фото — Мария О.
… И другие
В возрасте 18 лет Рейнхардт был ранен при пожаре, уничтожившем фургон, который он делил с Florine «Bella» Mayer, его первой женой. Они были очень бедны, и чтобы увеличить их доход, Белла делала искусственные цветы из целлулоида и бумаги. Следовательно, их дом был полон этого очень огнеопасного материала. Возвращаясь однажды с работы поздно ночью, Рейнхардт, очевидно, свалил свечу на пути к постели. Доктора полагали, что он никогда не будет играть на гитаре снова и готовились ампутировать одну из его ног. Рейнхардт отказался от ампутации и вскоре вышел из больницы, но в течение года ходил с помощью трости. Его брат Джозеф Рейнхардт, опытный гитарист, купил Джанго новую гитару. Он заново изучал свое ремесло абсолютно новым способом, как раз когда его два пальца оставались частично парализованными. Он играл все свои гитарные соло с помощью двух пальцев левой руки, используя их только для взятия аккордов. В 1929-м проживающая отдельно жена Рейнхардта Florine родила сына по имени Henri «Lousson» Reinhardt, иначе — Lousson Baumgartner (из Википедии).
В начале 1930-х годов Джанго Рейнхарда можно было увидеть в качестве уличного музыканта перед кафе Монмартра. Танцы musette, на которых он раньше находил работу, уступали место джазу. Он играл в Париже, выступал в непритязательных эстрадных номерах вместе с кузиной Софи Циглер (с которой он сочетался браком позже и которая умерла только в начале 1996) по всей Франции (из статьи).
Импровизация на тему «Очи черные»
Комментарий к разделу
В поисках информации о Джанго я забрела на один из форумов в Интернете:
«Есть такой японский писатель — Харуки Мураками. Помимо того, что Мураками — один из самых популярных писателей мира, он еще знаток и ценитель джаза, владелец коллекции из 40.000 джазовых пластинок.
Одна из книг Мураками носит название «Джазовые портреты», которая является совместной работой с художником Макото Вада.
В 1992 году Вада проводил выставку своих работ «Jazz». Работы понравились Мураками, и он решил написать к ним эссе о 55 исполнителях и виниловых дисках из своего собрания.
С этой книгой и с этими альбомами я и предлагаю вам познакомиться».
vacuum, музыкальный критик
Наверное, зарегистрировавшись на том форуме, можно получить доступ и к альбому «Djangology», о котором рассказывает ниже Мураками. Но для меня главным был текст джазового портрета Джанго Рейнхарда. Посмотрев сканы отдельных страниц и тексты, я взяла то, что искала, за что мое огромное спасибо музыкальному критику из Винницы.
Харуки Мураками
Джанго Райнхардт
Есть у меня один любимый фильм — «Французский поцелуй»*. Кевин Клайн снялся в нем в роли чудака-француза, разговаривающего по-английски со странным французским акцентом. После продолжительных ухаживаний он заводит роман с типичной американкой, которую играет Мег Райан. Хэппи-энд, по экрану бегут финальные титры, на фоне которых Кевин Клайн, по-французски гнусавя, напевает «La Меr». Лежа в постели, наверное — после занятий любовью.
— Ой, «Beyond the Sea»! Она что, переведена на французский? — удивляется Мег Райан.
— Послушай, это же французская песня, — возражает Кевин Клайн.
— Неправда. Это песня Бобби Дарима. Я точно знаю, — не сдается Мег Райан.
Фильм я смотрел в американском кинотеатре. Меня настолько увлек этот необычный диалог, что я досмотрел все титры до конца. Зрители к тому времени уже разошлись. Тогда-то мне вдруг захотелось послушать «La Меr» в исполнении Джанго Рейнхардта.
Разумеется, Кевин Клайн был прав. «La Меr» — изначально французская песня, написанная Шарлем Трене в 1938 году. И середине 50-х Бобби Дарин исполнил ее в Штатах под названием «Beyond the Sea», и она мгновенно стала хитом. В начале 90-х ее удачно перепел Джордж Бенсон. Потрясающе красивая вещь, послужившая хорошей основой для многих композиций. И все же раз услышав «La Меr» в исполнении Джанго Рейнхардта и Стефана Граппелли, вы едва ли сможете слушать ее в чьем-либо другом исполнении. Настолько очаровательно и впечатляюще они играют. Мне кажется, все выступления Рейнхардта и Граппелли заслуживают высокой оценки, какое ни возьми, но почему-то именно «La Меr», которую я впервые услышал в студенческие времена, наиболее четко отложилась в памяти.
«Djangology» — это не студийный альбом. В 1949 году в Риме по инициативе одного местного фаната Рейнхардт и Граппелли устроили совместный джем-сейшн в ночном клубе. Так появился на свет альбом «Djangology». Конечно, качество звука далеко от идеального, но и ужасным его тоже не назовешь. Посторонние звуки наполняют извне комнату атмосферой тогдашней Европы. Близость внешнего мира не портит впечатления. Наоборот, кажется, что такое звучание лучше всего подходит для подобного рода музыки.
К энергетике, которой обладает только «живая» музыка, добавляется ощущение свободы и радости: «Я живу и могу сочинять музыку». У Рейнхардта есть немало других стоящих записей, однако слушая его и Граппелли на «Djangology», я всякий раз восхищаюсь единством и прочностью их союза.
* «Французский поцелуй» (1995) — романтическая комедия американского режиссера Лоуренса Каслана.
Джанго Рейнхардт (1910–1953)
Родился в Бельгии. Рос и воспитывался среди цыган. С детства умел играть на скрипке и гитаре. Со временем обосновался в пригороде Парижа. В 1928-м, когда к нему только начала приходить известность, пострадал при пожаре, лишившись двух пальцев левой руки. Несмотря на увечье, разработал собственную методику игры на гитаре. В 1946-м побывал в Штатах по приглашению Дюка Эллингтона. Замечательный европейский музыкант, испытавший влияние Америки. Известен также как талантливый композитор.
«La Меr» из альбома «Djangology»
Ссылки и комментарии
1. Две большие и очень интересные статьи с одинаковым названием
«Django Reinhardt (1910–1953)»:
Одну из них в переводе Венсаата можно прочесть здесь или здесь.
Вторая расположена на этом сайте (перевод Joy Tartaglia).
2. «Django Reinhardt and the Illustrated History of Gypsy Jazz».
Авторы: Michael Dregni, Alain Antonietto, Anne Legrand.
Я очень советую воспользоваться предварительным просмотром страниц этой книги. Там много редких фото, в том числе, фото обеих жен Джанго, о которых почти ничего неизвестно. Можно даже кое-что прочитать при желании или хорошем знании английского.
3. А на этой странице очень много музыки для прослушивания.
4. На этом сайте вы увидите много очень интересных фотографий.
5. Здесь более двадцати доступных ссылок на музыку Джанго и два видео.
Мария Ольшанская
