Энди Таккер и другие

К 60-летию со дня рождения музыканта и поэта
Андрея Патаракина (Энди Таккера)

Предисловие

Все смешалось в Импровизации на тему господина Мишеля де Монтеня, то есть, не Монтеня, а Энди Таккера, он же Андрей Патаракин, музыкант в прошлом, поэт всегда и юбиляр сегодня, 18 апреля 2009 года. Тут и Гапон Гапонович, он же… ну да ладно, не все островные тайны должны быть раскрыты, и наш человек в Израиле Владимир Шлаин, и школьные воспоминания Марии Ольшанской, которые пришлись к еще одному юбилею — 45-летию возникновения рок-музыки в ее родном городе Харькове, которое харьковская прогрессивная музыкальная общественность будет отмечать через пару месяцев.
А началось все то ли с Гапона Гапоновича, то ли с крымского города Судака — так все переплелось. Но в результате этого переплетения у береговой линии Острова, а именно, в нашей Гостевой книге появилось новое лицо — Энди Таккер, который выбрал именно это средство коммуникации для общения со своим другом юности Владимиром Шлаином, на тот момент автором воспоминанияй об интересных людях и отдыхе в Судаке в августе 1968 года — «Гапон Гапонович и оккупация Чехословакии». Пока Энди дожидался Владимира, то для того, видимо, чтоб скоротать время, оставил нам на память некоторое количество стихотворений из своей последней книги «Блюз как диагноз». Я эти стихи приметила и там же договорилась с Энди о сотрудничестве, получив разрешение взять из его книг все, что мне понравится. Наши читатели тоже могут посетить Гостевую книгу журнала и прямо по месту почитать стихи, так сказать, с автографами автора. Стихи, кстати, замечательные — зовите их, как хотите! — «размышлизмы», «рубаи» (вспомнив Омара Хайяма)… Я уже не говорю о прекрасном оформлении книг, полученных мною в подарок от нашего кофейного секретаря. Там такие иллюстрации!.. По ходу публикации вы найдете и ссылку на «Озон», где представлены все три сборника — очень рекомендую воспользоваться, заодно почитать отзывы.
А контекст нашей «поздравительной публикации» — это музыка. Ведь они были первыми — что старшеклассники из далекого, теперь украинского Харькова, что старшеклассники из подмосковного Чкаловского, завороженные ритмами Beatles. Слава досталась другим, которые пришли вслед за ними. Но первыми были они — бесстрашные мальчишки 60-х. Вот такая импровизация на тему…

Мария Ольшанская

Объективка из сайта «Летописи.ру»

Андрей Николаевич Патаракин (Энди Таккер) родился 18 апреля 1949 года в Московской области. Всю жизнь живет на станции Чкаловская (г. Щелково-3).

Имеет 3 высших образования — Московский лесотехнический институт, Высшие курсы иностранных языков Минвнешторга (шведский), Академия внешней торговли. Во второй половине 60-х был ударником группы «Скоморохи» (не путайте со «Скоморохами» А. Градского).

Кроме основной деятельности в отпусках работал рабочим на лесосплаве на Пинеге, Ангаре и Енисее, в Сочинском дендрарии, в Дудинке и матросом на Енисее. Женат. Взрослая дочь. Два внука.

Любимые поэты — Басе, Кольридж, Хамис, Кирсанов, Хайям, Блейк, Такубоку, Сулейменов, Элиот.

Любимые композиторы и исполнители — Бах, Малер, Чеккер, «Джетро Талл», «Пинк Флойд», Хендрикс, Заппа, Немен, Бердон, Уэйтс, «Орегон», «Морфин», «Лос Лобос», «Aphrodite Child», «Степпенвулф», Окуджава, «The Sir Douglas Quintet», «Этомик Рустер», Северный.

Любимые художники — Хокусай, Грюневальд, Кранах, Босх, Айвазовский, Эрнст, Мунк, Пиросмани, Сарьян, Кент.

Любимые прозаики — Лермонтов, Пруст, Павич, Памук, Стругацкие, Кастанеда, Гессе, Айтматов, Думбадзе, Акутагава.

Сборники стихов: «В поисках обретенного времени», «Джаз-дзен для мертвых и живых», «Блюз как диагноз».

Мушкетеры — шестьдесят лет спустя

(Заметки об Андрее (Энди) Патаракине,
который когда-то был мальчиком)

У каждого из нас — свои недуги,
Свои друзья, свои подруги,
Свои «счастливые билеты»
… И по шкафам — свои скелеты.
(Энди Патаракин, «Блюз как диагноз»)

Как говаривал Гапон Гапонович, где бы мне в котле дырочку проковырять, чтоб пошло… Насколько мне известно, Энди за свою жизнь не убил ни одной старухи процентщицы, и типа того, что гордится этим фактом, как можно понять из его стихов, если приложить к ним фрейдистский анализ. Ну, коль по Фрейду, то идем в детство. Мы жили в 40 километрах от Москвы в поселке Чкаловский, который в начале шестидесятых являлся негласным Звездным городком, в коем жили первые космонавты. Впрочем — не таким уж негласным. На въезде в поселок, рядом с шоссе, прямо напротив кладбища висел огромный плакат, призывавший к соблюдению правил дорожного движения. На плакате красовалась картинка опрокидывающегося автомобиля и стояла надпись «Шоссе — не космос!» Все космонавты были летчиками и носились по Щелковскому шоссе так, как будто им надо было идти на взлет. Я жил в доме, на котором теперь висят мемориальные доски. Два имени вам, может быть, знакомы: в соседнем подъезде жил Григорий Яковлевич Бахчиванджи — летчик-испытатель первого советского реактивного самолета БИ-1. Он погиб в марте 1943 года при испытаниях третьего экземпляра самолета. В моем подъезде жил Иванов Василий Гаврилович — заслуженный летчик-испытатель, Герой Советского Союза. Он прославился тем, что не раз спасал самолеты в абсолютно безвыходной ситуации, когда с земли уже отдавали команду «Катапультируйся!» Он выводил из штопора самолет СМ2 со стреловидным крылом (предшественник МиГ-19), ухитрялся в последний момент запускать неожиданно заглохший двигатель и выходить из самых немыслимых ситуаций. Василий Гаврилович дружил с Александром Степановичем, и о своем выдающемся мастерстве рассказывал незамысловато: «Я самолет жопой чувствую». Позже летчик-космонавт СССР Георгий Береговой напишет: «У летчика Иванова я учился чувствовать машину». О моем поселке я могу часами рассказывать. Но думаю, вы уже поняли, что за люди нас окружали. В соседних домах жили первые космонавты: Гагарин, Титов, Терешкова…

Теперь вернемся к Патаракину. Я познакомился с Энди, когда тот был негром и работал на плантации. Злодей-плантатор в пробковом шлеме над ним всячески измывался, да еще и время от времени оглушительно стрелял из пугача, так что весь зрительный зал вздрагивал. На школьной сцене шла опера «Волшебный сон», посвященная актуальной теме дружбы народов. «Их быту» и «их нравам» мы противопоставляли наши братские отношения с республиками — Украиной, Грузией и др. Я в опере исполнял роль обезьяны, которая все допытывалась: «Кто съел мой банан?!» Наша школьная опера прославилась и даже была показана по Центральному телевидению. Ясно, что у актеров, в том числе и у Энди, мгновенно прорезалась тяга к высокому искусству. Но вы про Фрейда не забыли? Перед Энди ведь стала серьезная проблема — вытравить из себя раба.

Поскольку советские композиторы в то время как-то остерегались писать оперы о великой дружбе, то Энди пришлось искать новые формы. И он их нашел. На пару со своим приятелем Коржиком (Володя Коротенко) он выступил в жанре устного рассказа. Чтобы вам понятно стало — это был дуэт типа двух Ираклиев Андрониковых. В одном из рассказов они сообщали о своей попытке поступить в Московский физтех, которая закончилась провалом из-за того, что они с похмелья перепутали — по часовой или против часовой стрелки электрон вокруг ядра вращается. В другом рассказе они сообщали о своей поездке в город Углич. При этом Коржик хватался за голову и говорил: «Ну, народ там дремучий — только одно матерное слово знают: «у, блядюга!» Я, кстати, в этом городе бывал неоднократно и могу под присягой засвидетельствовать, что это откровенная и злобная диссидентская клевета. Народ в Угличе владеет великим и могучим русским языком в полном объеме! Были у Энди и другие политически невыдержанные рассказы, которые они с дружками на скамейке у Чкаловского дома офицеров разыгрывали — про Ленина, Горького и других. Надругались одним словом. На роль Ленина взяли самого отпетого двоечника Мишку Ашидкова. Боб Архипенко на него указывал и говорил: «Да вы только взгляните на это лицо! У него же каждая черта великий ум выдает!» В общем, противно рассказывать — на опасную кривую дорожку Энди занесло.

Но, слава богу, он раба в себе вскоре вытравил и дальше пошел по линии поп-культуры, основав в школе вокально-инструментальный ансамбль «Скоморохи». Но я про этот ансамбль уже писал, так что не буду повторяться.

Теперь будем потихонечку от Фрейда к нашим дням по времени пробиваться. Пойдем путем мушкетеров — вначале десять лет спустя, потом — двадцать, потом — пятьдесят. Под влиянием устных рассказов Энди я после школы решил в Московский физтех идти и даже запомнил, по какой часовой стрелке электрон вращается. Однако физтеховские ретрограды мне на собеседовании сказали: «Шел бы ты, товарищ, со своими еврейскими хохмами куда подальше!» В общем, понимаете, жизненная трагедия. Это как один заика своему другу говорит: «Вот а-а-а-антисемиты, на ра-а-а-боту не приняли!» «А ты куда устраивался?» «Да-а-а диктором на-а-а телевидение!» И тут меня Энди выручил. Встречаю я его на нашем Чкаловском Бродвее, на антисемитов жалуюсь, а Энди мне и говорит: «Да зачем они тебе нужны, эти академики гребаные!» Энди с Коржиком к этому времени уже студентами Московского Лесотехнического института заделались. «Ты, — говорит Энди, — к нам иди. У нас такие силы собрались — академик по чуркам, академик по целым поленьям и еще два академика по опилкам!» На следующий же день я подал документы в этот замечательный институт.

Теперь я десять лет пропускаю и перехожу к следующему временному отрезку. Под влиянием изощренной пропаганды общества «Память» я поддался на удочку и уехал на историческую родину. Гапон Гапонович в своем рассказике этот мой отъезд в очень кривом зеркале отразил. Связей со своей доисторической родиной я, однако, не терял и каждый год туда на одну две недельки наведывался. В один из моих приездов Энди подарил мне машинописный сборник своих стихов. Я душой кривить не буду — мне его стихи понравились. А поэты — вы же знаете, им только поклонника покажи, так они его своими стихами завалят, как граф Хвостов общество «Бесед любителей русского слова». Так вот и с Энди — стал он мне свои вирши присылать, которые делались все круче и круче. Наконец, дело дошло до того, что начал он свои сборники на «Озоне» издавать. Вы, при случае, почитайте там мои отзывы. Ой, чего-то я расписался, как тот слуга Джорджа Вашингтона в рассказе Марка Твена, который к каждому следующему юбилею вспоминал новые исторические подробности и постепенно добрался до открытия Америки.

Я теперь сразу к главе «Пятьдесят лет спустя» перейду. Хотя мне и удалось (как мне кажется) Эндины скелеты из шкафа вытащить, но кто вас знает, может вы сразу за его книжками на «Озон» кинетесь. Вы перед тем все-таки мои отзывы там почитайте. Потому что Энди — как тот старичок из мультфильма, ему трех книжек на «Озоне» все маловато. Он теперь на «Черепаху» пробивается, чтобы, значит, поближе к Кириллу Ковальджи и поэту Луиджи оказаться. Кирилл Владимирович, я вас предупреждаю. Вы ведь Энди не знаете, а я его знаю как облупленного. Он к вам прибьется и тут же начнет свои менипповы сатиры на вас строчить. Сами посмотрите — чего он насочинял! Ну а я теперь, как тот мавр, который свое дело сделал, могу откланяться.

Владимир Шлаин

Энди Таккер и «Скоморохи»

История группы «Скоморохи» началась в 1966 году на станции «Чкаловская» Северной железной дороги Московской области, в одноименном поселке — Чкаловский (Московская область). Первоначально состав назывался «The Bumble-Bees»: одноклассники, ученики 10 класса школы №12: Владимир Витенко («Петя», «Витен») — лидер-гитара, вокал; Борис Архипенко («Боб») — ритм-гитара, вокал; Михаил Ашитков («Майкл О’Шиит») — бас-гитара; Андрей Патаракин («Энди Таккер») — ударные, вокал.

Естественно, что коллектив собрался под влиянием Beatles, и в репертуар группы входили композиции Beatles, Rolling Stones, Shadows, Beach Boys, Sam the Sham and the Pharaohs, Swinging blue Jeans и Troggs. Однако команда просуществовала недолго (примерно до середины 1967 года), по причине того, что басист оставил Московский лесотехнический институт — сокращенно МЛТИ — и летом 67-го пополнил ряды Вооруженных Сил.

Параллельно «The Bumble-Bees» существовал другой состав на базе школы №14, также состоящий из одноклассников, учеников 11 класса: Петр Мезенцев («Пит») — лидер-гитара; Владимир Дектярев («Декка», «Лысый») — ритм-гитара, вокал; Дмитрий Попов («Шмуля») — бас-гитара, вокал; Константин Фирсов («Кот») — гитара, вокал; Юрий Попов («Кюрий») — ударные, вокал. Эта группа исполняла песни Beatles и Animals. Она также просуществовала недолго, поскольку лидер-гитарист ушел из группы, поступив в Сасовское училище гражданской авиации. На обломках этих двух самодеятельных ансамблей и родился коллектив, названный «Группа продленного дня», который быстро поменял название на «Скоморохи». Все члены группы были выпускниками средних школ 1966 года (кроме Валерия Сотова), и к концу 1967 года состав «Скоморохов» стабилизировался в следующем виде:

Борис Архипенко («Боб») — лидер-вокал;

Владимир Витенко («Петя», «Витен») — лидер-гитара, вокал;

Владимир Дектярев («Декка», «Лысый») — ритм-гитара, вокал;

Валерий Сотов («Толстый») — электроорган, фортепиано, гитара, вокал;

Дмитрий Попов («Шмуля») — бас-гитара, вокал;

Андрей Патаракин («Энди Таккер») — ударные, вокал.

В «арсенале» группы присутствовали номера не только на английском, но и на итальянском языках, в отличие от множества других команд того времени, певших на непонятном «тарабарском» наречии и коряво пытавшихся фонетически воспроизвести английский текст песен.

«Подорожник» — также творение коллектива. Слова написаны барабанщиком «Энди» и ритм-гитаристом «Лысым» в ноябре 1970 года. Полностью она называлась «Грустный взгляд подорожника».

«Энди»: «В то время я уже не играл в группе, но отношения с ребятами сохранились. Однажды ко мне в гости зашел «Лысый» и попросил помочь с песней. Я попробовал, что-то получилось. Это было третье или четвертое стихотворение, которое я сам написал. Сейчас их уже около тысячи».

Репетиционным помещением группы являлась все та же школа № 12, аппаратурные проблемы коллектива были также решены, что называется, «с опорой на собственные силы». Являясь студентами Московского лесотехнического института, «Скоморохи» входили в состав агитбригады под эгидой Мытищинского РК ВЛКСМ и активно выступали с концертами в Москве и Можайском районе Московской области…

В составе агитбригады студенческого стройотряда МЛТИ ансамбль выступал в поселке Варда, Холмогорского района Архангельской области. «Скоморохи» совмещали студенческие «капустники», агитработу, концерты, игру на танцах с трудом на лесосплаве. В В зимние студенческие каникулы 1969 и 1970 годов «Скоморохи» «работали» на горнолыжном курорте Бакуриани (по линии Мытищинского РК ВЛКСМ).

Но выступления 1970-го прошли уже без «Энди», который покинул группу в январе того года и был заменен Эдуардом Климовым («Климом»). Временно он ушел из музыки, но его история на этом не закончилась. Летний сезон 1974 года «Энди» отыграл в Чкаловском доме офицеров со следующим составом: Сергей Сбоев — лидер-гитара, вокал, Александр Адамович («Адамо») — гитара, вокал; Юрий Бекетов («Чарли старший») — бас-гитара; Андрей Патаракин («Энди») — ударные, вокал.

Репертуар ансамбля был на тот момент достаточно стандартным — Beatles, Rolling Stones, Deep Purple, Equals, Slade, Monkees, и кое-что из «арсенала» «Цветов» («Звездочка моя ясная» и т.д.). Запомнился улетный джем-сейшен со Щелковскими рок-музыкантами в поселковом одноэтажном деревянном клубе на станции «Загорянская».

В 1971 году группа активно играла в Москве и Московской области на концертах и танцах. Выступления коллектива проходили в клубе «Мелодия и ритм», расположенном в здании церкви на Большой Ордынке, а сами музыканты были кандидатами в члены клуба. Также группа предприняла попытку записать «Подорожник» в Государственном доме радиовещания и звукозаписи — сокращенно ГДЗР — расположенном на Малой Никитской улице.

Также выступления «Скоморохов» проходили и в Alma Mater коллектива — Московском Лесотехническом Институте. Sessions организовывались в Москве и по области. Концерты группы периодически разгонялись, как это и было принято в то время, ревнителями социалистической законности и морали. Один раз «Скоморохи» играли в легендарном заведении «Времена года». Это было кафе, расположенное в парке ЦПКиО имени Горького. Работало оно до глубокой ночи, и любой желающий мог за 1р.50коп. получить там коктейль и современную музыку — свою «живую» и западную в придачу. Фактически это был первый настоящий европейский дансинг, то, что впоследствии назовут дискотекой. В те времена это кафе фактически выполняло роль рок-клуба.

«Скоморохи» стали членами Московского бит-клуба, со штаб-квартирой в кафе «Молодежное» — сокращенно КМ — где они регулярно выступали с концертами. Музыкантам посчастливилось быть свидетелями выступления культовой московской команды тех времен — «Соколов», которые стали признанными лидерами в бит-клубе КМ еще в 1967 году.

«Энди»: «Концерт был просто отличным. Но особенно меня потрясла их мощная версия композиции Strange Brew, с альбома Cream «Disraeli Gears»… Из огромнейшего числа групп, с кем нам пришлось выступать в одно время, мне запомнились Аргонавты, Пилигримы, Скифы, Аллегро…»

Зимой 1971 года группа приняла участие во Всесоюзном рок-фестивале в Горьком «Серебряные Струны», на который коллектив отправился с «известным музыкальным критиком» (по словам Боба) Аркадием Петровым. На фестивале также играли и московские «Скоморохи», в составе Градский/Фокин/Саульский, поэтому наши герои «временно» переименовались в «Аэропорт». Название возникло по ассоциации с Чкаловским аэродромом и одноименным произведением Артура Хейли.

В 1972 году по различным причинам группа «Скоморохи» прекратила свое существование. В настоящее время «Шмуля» уехал в США, «Кота», «Клима» и «Толстого» уже нет в живых, «Лысый» живет в Королеве, «Гызя» — в Москве, а «Энди», «Боб» и «Витен» по-прежнему живут в Чкаловском.

Акустическиe сейшены «Скоморохов» проходили в августе 1968 г в Судаке (Боб, Лысый, Толстый, Энди, гитара, клавишная губная гармошка, бубен, который у «Скоморохов» там-же и украли). Именно в Судаке у Энди случилась первая лав-стори «Она звалась Татьяна» и поразила Энди не только белыми прямыми волосами и прямым пробором, не только любовью к песне «With a girl like you», но и тем, что у нее было по 6 пальцев на каждой ноге. Таким образом, «Скоморохи» вступили в конкуренцию с группой «Славяне» у басиста которой Энди отбил эту Татьяну на срок до возвращения из первого вояжа из Бакуриани.

В это же время в Cудаке были и представители Чкаловской прогрессивной молодежи: Том Аракелян, Гена Глинка, Андрей Никитин, Саша Синяк, Олег Яковлев и Вова Шлайн, оставивший в Летописи воспоминание о «Скоморохах»: «Судак 1968»

Некоторые стихотворения из книги
«Джаз-дзен для мертвых и живых»

Книга «посвящается светлой памяти моих друзей рок-музыкантов Константина Фирсова («Кота»), Валерия Сотова («Толстого»), Юрия Попова («Кюрия»), Эдуарда Климова («Клима»), Федора Белого («Фэда»), Александра Бурчатова («Фуриды»), Сергея Дубовки («Дуба»), Сергея Рыжова («Рыжего») и Виктора Ширяева («Шири»), которые эту книжку никогда не прочитают» (Андрей Патаракин)

***

Играл в рок-группе я десятки лет назад
И молотил азартно по ударной установке
И не задумывался о последней остановке,
Откуда только два маршрута — в рай и в ад…

***

Любил я предаваться полузапрещенным танцам,
Всегда предпочитая вальсу и фокстроту твист,
Покуривал и выпивал, играл в очко, пристенок,
                                            вист
И был на взгляд родителей порядочным
                                            засранцем…

***

Когда мы были молодыми,
Старались по ночам в табачном дыме
Постичь суть каждого явленья
И напивались вплоть до изумленья
И громко спорили часами, голоса срывая,
Не зная, как или куда нас вывезет кривая,
И ничего на веру не хотели, не могли принять,
И не стеснялись бисер перед свиньями ронять
И были несказанно неосознанно щедры
И думали, что все свои бесценные дары
Для нас одних Судьба приберегла
И не утратить девственность смогла,
И Бог еще не очень нужен был,
Хотя, конечно, нас уже любил,
Когда мы были молодыми…
В табачном дыме…

***

На этом свете жизнь, конечно, — очень хороша,
Пока к утру ночные слезы высыхают на подушке,
Пока играется во взрослые игрушки,
Пока не все повымерли подружки
И кореша…

***

Люблю ветров досужие мотивы,
Безветрия сплошную тишину
И солнечного неба вышину,
Дождей речитативы…

***

День каждый как последний проживая,
Я «здесь» не отделяю от «сейчас»
И слышу эту жизнь как джаз.
Мне греет душу музыка живая…

***

Всю душу собственную исходил
И вдоль и поперек
Ее заброшенные чердаки
Подвалы
Исписанные иероглифами паутин
Безрезультатно их прочесть пытаясь
Так и живу в надежде вспомнить
Хотя бы свой родной язык
Пока покойники со стажем
Омар Хайям и Джимми Хендрикс
Сумеют мне по-своему помочь
Распутать узелки печальных сновидений.

***

Стихи мои читайте между строк —
Там, где написано подробнее про рок
И джаз и буги-вуги, твист и шейк и блюз,
Про то, как смерти я панически боюсь
И одиночества боюсь ничуть не меньше,
Про то, что не люблю неумных, некрасивых
                                         женщин
И выстроил бы жизнь свою иначе,
Про то, как боль за рифмами и образами прячу…

***

Не все еще написаны стихи,
Не все еще замолены грехи,
Не все еще совершены ошибки,
Не все еще натянуты улыбки,
Да и Америка не вся еще открыта
И время посидеть еще есть у разбитого корыта
И ненавязчиво и даже элегантно постареть
И, может быть, без боли и мучений умереть…

Они были первыми
(к 45-летию харьковского рока)

История началась с того, что я, привыкнув менять школы по велению партии и правительства, то есть, переезжая с места на место с родителями, не могла остановиться даже тогда, когда мы прочно обосновались в Харькове. Раз нельзя ездить из города в город, буду переходить из школы в школу — хоть какое-то разнообразие в жизни. В последней средней общеобразовательной я решила задержаться до выпуска, но не тут-то было, ее переделали в восьмилетку, и пришлось мне доучиваться в центре города, добираясь до школы на подножке трамвая или, что было самым замечательным, сзади, ухватившись руками за какой-то уступ. Теперь странно себе представить, что такие трамваи, с висящими вокруг, как гроздья, пассажирами, спокойно бегали по нашему городу. Но вернемся в мою последнюю школу. Мама привела меня туда с документами на собеседование, поскольку я собиралась учиться в классе с углубленным изучением физики. Мы ожидали своей очереди, а из кабинета директора, растрепанные и взволнованные, выскочили парень с девушкой и сопровождающая их учительница. Они остановились, и началась перепалка, из которой я поняла, что парочка — невысокая изящная блондинка в ярком макияже и рослый черноволосый юноша с глазами на поллица — это Ромео и Джульетта наших дней, ожидающие решения своей участи. Кто-то из них должен был покинуть школу, чтобы не нарушать порядок и не подавать дурного примера остальным. Но кто, если, как оказалось, учились они хорошо и тоже претендовали на место в классе «с уклоном»? В итоге в школе остались и Ромео, и Джульетта, да еще и в одном классе, правда, не в моем «физическом», но тоже хорошем. Самое интересное, что, смирившись, поскольку и родители не могли повлиять на юных влюбленных, учителя ничего не потеряли. Когда пропала необходимость отстаивать свое право на раннюю любовь, она и закончилась — каждый из них пошел по своей дороге, не оглядываясь на прошлое, сразу после торжественной линейки 1 сентября этого же года, а нашего 9-го класса.

Но кто бы тогда догадался, что тогда, возле кабинета директора, я, впервые переступив порог своей последней школы, столкнулась с одной из будущих легендарных личностей Харькова — с одним из основоположников харьковского рока, руководителем первой в Харькове бит-группы. Да и сам он тогда этого не знал, мне кажется, но обо всем по порядку.

Наш класс был «заученный» и сразу разбился на несколько небольших групп — по принципу землячества (из одной школы) или места проживания (в одном дворе). Это так, приблизительно. А класс, в котором учился Леша, был более дружный, может, потому что там было мало «понаехавших» из других школ. И пересекались мы исключительно на школьных вечерах, нынешних дискотеках. И вот тут-то все и началось, как оказывается. Мы уже видели по телевизору всякие группы и ансамбли с электрогитарами, поэтому ребят из параллельного класса воспринимали как должное, то есть, восхищались, но особо не ахали и не удивлялись, а надо бы — ведь на одном из первых вечеров в нашей школе, в нашем девятом классе, на наших глазах, при нашем участии, и родился харьковский рок — вот такие, оказывается, дела…

В школе мы отплясывали чарльстон, а позже твист, еще какие-то групповые и парные танцы, а вот что еще играла первая харьковская рок-группа, я и не помню. Ведь в первую очередь, для нас они были мальчиками из параллельного класса. А в этом году, решив написать для журнала об Энди Таккере, я вспомнила школьные годы и полезла в Интернет. Как выяснилось, ненапрасно.

Вот что писали года три назад на одном из харьковских форумов:

«Нет, харьковскому року не 20 лет, а много больше. Собственно, те, о ком речь в этой ветке, являются, так сказать, второй волной рока. Первой были (дай бог памяти) Леша Российский (это фамилия), Толик Булах, Вова Чумаков… (и да простят меня те, кого не смог вспомнить)».

«Леша Российский — это целая легенда… Где он сейчас, интересно? Он играл в «Авангарде», а потом возле подвесной дороги, и народ из «Авангарда» весь за ним ушел, а еще Жора Акопян… Вот про него знаю, что он в Харькове».

«А еще Миша Брук, Леша Ветчинкин, а еще Саня Хургин… А еще группа «Лелеки», группа «Сорванцы», «Континенталь»… «Идолы» — это Леша Российский, «Интеграл» — это Акопян, «Ритм»… А годы все это — 1964–1966… А первый рок-клуб в Харькове (по-моему, первый на Украине вообще) — Дворец Студентов, 1967 год. А еще Софрон (лучший блюзовик Харькова своего времени) и Валера Ашиков — один из первых составов Пугачевой (если не путаю — 75–78 годы)…»

Вдруг кому-то из наших читателей знакомы эти фамилии — голос из нашего прошлого.


А теперь компиляция из публикаций разных лет харьковского музыковеда, большого специалиста по рок-музыке Сергея Короткова.

«Харькову суждено было стать первопроходцем украинского рока, подтвердив статус «Первой столицы». Самая высокая в стране концентрация высших и средних учебных заведений, и, как следствие, наличие склонной к экспериментам и остро чувствующей новое студенческой среды не могли не привести к появлению уже в 1964 году любительских исполнителей новомодной музыки. Основным толчком послужило, как и в случае многих других европейских стран, творчество Beatles и других представителй так называемого «британского бита» (Rolling Stones, Animals, Rinks, etc.) — первые харьковские группы копировали вокально-инструментальную манеру своих ливерпульских кумиров, с упором на звук электрогитар и на многоголосый высокий вокал. «Британская волна» тогда катилась по земному шару и вскоре затопила и Харьков.

Появились «Идолы», первая харьковская бит-команда (тогда слово «рок» было еще не модным), названные так по рубрике «Les Idoles Des Jeunes» («Идолы молодежи») во французском журнале «Nous le Garsons et le Filles», издававшемся молодежной коммунистической организацией — единственном, по вполне понятным причинам, источнике информации о новой музыке, который был доступен харьковским старшеклассникам и студентам, составившим костяк зарождавшейся рок-музыки.

Родились «Идолы» в 105-й средней школе на улице Данилевского и к лету 1964-го оформились в составе: Алексей Российский (лид-гитара), Николай Островский (ритм-гитара), Николай Кончич (бас-гитара, вокал) и Борис Савченко (барабаны).

Их смесь традиционного рок-н-ролла, британского бита и ритм-энд-блюза нашла живой отклик в молодежной аудитории, и концерты на школьных и студенческих вечерах и во дворцах культуры проходили с полным аншлагом. Весьма популярными концертными площадками стали Дворец студентов, ДК Железнодорожников и ДК «Пищевик».

Другим популярным ансамблем были созданные студентами текстильного техникума Алексеем Ветчинкиным и Александром Дроздиным «Сорванцы», первыми в городе начавшие писать собственные композиции (хит 1965 г. — «Все время дождь» А. Ветчинкина).

За ними последовали «Интеграл» Г. Акопяна, «Континенталь» В. Хургина и «Лелеки», первыми начавшие писать украинские тексты.

Даже в танковом училище была своя группа «Эпицентр» — их боевик «Танки идут ромбом» заставлял сладко замирать сердца всех девушек Холодной Горы.

К середине 60-х годов свои рок-группы были практически в каждом харьковском вузе, что привело в 1967 году к созданию при Дворце Студентов первого харьковского рок-клу6а, просуществовашего — увы! — всего несколько месяцев.

Харькову принадлежит и пальма первенства в рок-прессе. По свидетельству авторитетной энциклопедии подпольной музыкальной журналистики «Золотое подполье», первое такое (естественно, самиздатовское) издание «Бит-Эхо» увидело свет в Харькове в 1966 году. Появился только один номер (8 страниц машинописного текста), изданный в количестве экземпляров, соответствовавшем одной закладке в пишущую машинку — недремлющие власти отреагировали немедленно.

К концу 60-х годов (после событий в Чехословакии и резкого ужесточения идеологического гнета) рок-культура в городе подверглась окончательному разгрому, что вынудило многих музыкантов либо покинуть Харьков, либо полностью изменить характер своей деятельности. Пожалуй, дольше всех просуществовал ансамбль Ю. Шварца «Апрель», выступавший при студенческом клубе ХГУ, однако и он вскоре прекратил опасное музицирование.

Понадобилось более десяти лет, чтобы рок-музыка в Харькове вновь стала легальной. Отсчет «второй волны» ведется с подпольного концерта Б. Гребенщикова (1984 год), организованного будущими основателями нового харьковского рок-клуба. Но это уже совсем другая история.

«Идолы», поменяв множество составов и названий («Мы», «Лирники», «Ритм» и т.д.), закончили аккомпаниаторами малоизвестной певицы Аллы Пугачевой, а остальные подались кто в столицы, кто в местные рестораны.

Прекрасный музыкант Коля Кончич умер совсем молодым, Коля Островский живет в Израиле, Леша Российский занимается бизнесом в своем магазине музыкальных инструментов: если вам нужна хорошая гитара или «примочка» — это к нему. А Борис Савченко, ныне известный как Савва Борис — популярный харьковский художник и руководитель фольклорного ателье «Драбына». И хоть в истории и не осталось хороших записей «Идолов» образца 40-летней давности, их музыка продолжает жить в творениях и успехах их духовных внуков, прославляющих Харьков в наши дни — «Танка на майдане Конго», «Пятницы», «Люка» и десятков других».

Мария Ольшанская

Очень сложно было, исходя из музыкальных предпочтений юбиляра, выбрать композицию для поздравления от имени всех островитян. Но все же она определилась — «The Swingle Singers» — прославленный вокальный ансамбль с богатой историей, статусом живых классиков и репутацией выдающихся виртуозов и «Yesterday» (The Beatles) из альбома 2002 года «Ticket To Ride».