Песни Новеллы Матвеевой

Алику К. (Харьков)

«С удовольствием послушал Новеллу Матвееву — я очень любил ее песни, особенно «Какой большой ветер, напал на наш остров…». Если есть в запасе такая — выставь на сайт, тем более песня в тему — про Остров. Иногда заплываю. Алик»

Ветер

Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока — пену.

И если гвоздь к дому
Пригнать концом острым,
Без молотка, сразу,
Он сам войдет в стену.

Сломал ветлу ветер,
В саду сровнял гряды —
Аж корешок редьки
Из почвы сам вылез.

И, подкатясь боком
К соседнему саду,
В чужую врос грядку
И снова там вырос.

А шквал унес в море
Десятка два шлюпок,
А рыбакам — горе,
не раскурить трубок.

А раскурить надо,
Да вот зажечь спичку,
Как на лету взглядом
Остановить птичку.

Какой большой ветер!
Ах, какой вихрь!
А ты сидишь тихо,
А ты глядишь нежно.

И никакой силой
Тебя нельзя стронуть,
Скорей Нептун слезет
Со своего трона.

Какой большой ветер
Напал на наш остров!
С домишек сдул крыши,
Как с молока — пену.

И если гвоздь к дому
Пригнать концом острым,
Без молотка, сразу,
Он сам войдет в стену.

Песню «Ветер» поет Новелла Матвеева:

Из интервью Елены Камбуровой (газета «Культура», 13 декабря 2001 г.):

— Вы пели Окуджаву, Матвееву, Кима. А ведь они и сами замечательно пели и поют собственные песни. Они не ревновали вас к успеху, не удивлялись иной трактовке?

— Нет, пожалуй. За исключением самого первого раза, когда я встретилась с Новеллой Матвеевой и появились новые аранжировки, отходящие от трех гитарных аккордов, новые вокальные краски. Я не повторяла ее исполнения, и это вызвало определенное недовольство автора, убеждавшего меня, что не стоит привносить ничего своего, а нужно просто петь все как есть. Я же имела смелость возражать, говоря, что тогда надо отменить театр вообще. Потом, спустя много лет, Матвеева была у меня на концерте — и взяла свои слова обратно. Единственно, чего она не может принять до сих пор, так это мое исполнение песни «Какой большой ветер».


«Если Окуджава — благодатный дождь, то Новелла Матвеева — удивительный остров», — говорил Зиновий Паперный (из статьи Сергея Чеснокова «Остров бабочек. Новелла Матвеева» в журнале «Знание — сила», №3, 2004 год)


— Откуда я? — спрашивает себя Новелла Матвеева в своей автобиографической книге и тоже, кажется, не знает точного ответа. «Как сейчас помню, меня в детской спальне оставляли на ночь одну. И тогда мне в голову начинали приходить вопросы, по-видимому, философской важности. Например, была ли я давно? Была ли я… много, много, много раньше? И где находится это «раньше»?..» (из статьи Дмитрия Шеварова «Девочка с окраины»)


Матвеева Новелла Николаевна родилась
7 октября 1934 г. в Царском Селе (ныне г. Пушкин) Ленинградской области, живет в Москве. Окончила Высшие литературные курсы при Литературном институте им. А.М.Горького (1962). Литератор, поэт. Член Союза писателей СССР с 1961 г. Песни пишет с 1957 г. на свои стихи, с 1972 г. — также на стихи своего мужа, поэта Ивана Киуру. Мелодии первых песен сочинила еще в детстве, в конце войны.
Ее песни, до этого звучавшие на любительских магнитофонах, довольно быстро воплотились в пластинку «Песни Новеллы Матвеевой» (М.: Мелодия, 1966). То была первая бардовская пластинка в Советском Союзе, впоследствии неоднократно выпускавшаяся, но так и оставшаяся раритетом.
Как автор-исполнитель Н. Матвеева записала пластинки: «Песни» (Мелодия, 1967), «Стихи и песни» (Мелодия, 1966), «Дорога — мой дом» (Мелодия, 1982), «Музыка света» (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1984), «Баллады» (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1985), «Мой вороненок» (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1986), «Рыжая девочка» (в соавторстве с И. Киуру, Мелодия, 1986) и компакт-диски «Какой большой ветер» (ASP, 1997), «Девушка из харчевни» (ASP, 1997), «Новелла Матвеева» (Moroz Records, 1999), «Лучшие песни» (Московские окна, 2000), «Отчаянная Мэри», «Трактир «Четвереньки». В 1984 году в Центральном детском театре в Москве была поставлена пьеса Н. Матвеевой «Предсказание Эгля» — свободная фантазия по мотивам А. Грина, содержащая 33 ее авторские песни.

«Новелла Матвеева умеет жить в обществе, будучи свободной от него. За что принудительно выселена в прошлое» (из статьи Кирилла Спешника «Невидимка NN» в «Еженедельном журнале» №139, 4.10.2004).


Я долго думала, чем же сопроводить песни, избранные для этой публикации, и случайно наткнулась на цикл своих небольших «путевых заметок» (по дороге с работы домой поздним летом и ранней осенью 2007 года) с условным названием «Сказки о Розовом крокодиле». И хотя один из этих «импрессионов» навеян стихотворением Инны Кашежевой, но настроение у него «новелломатвеевское». А еще — воспоминание об одном байдарочном походе лет… –дцать назад.

Дома без крыш

Летняя ночь была
Теплая, как зола…
Так, незаметным шагом, до окраин я дошла.
Эти окраины
Были оправлены
Вышками вырезными, кружевными кранами.
Облики облаков, отблески облаков
Плавали сквозь каркасы недостроенных домов.
Эти дома без крыш — в белой ночной дали —
В пустошь меня зазвали, в грязь и в глину завели…
На пустыре ночном светлый железный лом,
Медленно остывая, обдавал дневным теплом.
А эти дома без крыш — в душной ночной дали —
Что-то такое знали, что и молвить не могли!
Из-за угла, как вор, выглянул бледный двор:
Там, на ветру волшебном, танцевал бумажный сор…
А эти дома без крыш словно куда-то шли… Шли…
Плыли, — как будто были не дома, а корабли…
Встретилась мне в пути между цементных волн
Кадка с какой-то краской, — точно в теплом море — челн;
Палка-мешалка в ней — словно в челне — весло…
От кораблей кирпичных кадку-лодку отнесло.
Было волшебно все: даже бумажный сор!
Даже мешалку-палку вспоминаю до сих пор!..
И эти дома без крыш, — светлые без огня;
Эту печаль и радость;
Эту ночь с улыбкой дня!
(1961–1962)

На этой странице первая композиция — песня «Окраины» (8.88 Мб), а вторая — «Страна Дельфиния» (7.79 Мб) в исполнении Елены Камбуровой.

Песню «Дома без крыш» («Окраины») поет Новелла Матвеева:

Розовый крокодил

Я иду через мост домой, разглядываю облака. Слева — сизые, справа — розоватые.

Одно из них, вынырнув в просвете между деревьями и зданиями, точно очертанием напоминает крокодила. Розовый крокодил с полуоткрытой пастью.

Мама! Мама! крокодил солнце в небе проглотил, — механически произношу я и механически же начинаю искать на небе закатное, уходящее солнце.

А вот и оно, совсем низко — ало-розовое, его подпирают снизу языки пламенеющего заката над грядой деревьев у горизонта.

Но что это? Солнце начинает прятаться от крокодила то справа, то слева от церкви Казанской божьей матери — ее четкий черный силуэт возвышается над деревьями. Крокодил расположился прямо над храмом.

Солнце мечется, охваченное пламенем — своим и отраженным, прячется за церковью, но окна колокольни предательски выдают его — в черном силуэте вверху появляется алое свечение.

Проходит еще несколько минут, и Розовый крокодил медленно уплывает влево, рассыпаясь, теряя очертания. Но и солнца больше нет. Тускнеет и желтеет закатное небо над церковью, исчезает четкий черный силуэт храма — теперь он привычно-красноватый, в легкой, почти незаметной дымке.

Розовый крокодил на глазах становится сизо-синим, и только брюхо по-прежнему алое — ведь он проглотил солнце. Под крокодилом, боязливо прижимаясь почти вплотную к его брюху, плывут то ли рыбы, то ли маленькие крокодилята, и их спинки отсвечивают алым.

Хвост крокодила все еще над колокольней, в розоватом свете заката. Страшная голова с полуоткрытой пастью выглядит усталой и маленькой, как у змеи или дракона. Голову венчает крошечная алая корона — символ сегодняшней победы, единственное яркое пятно на бывшем могучем, а теперь разваливающемся на части, сизо-синем теле.

Странно, за моей спиной мост, я иду по его правой кромке, но почему же не слышно машин? Ведь, когда я поворачиваюсь — звуки возвращаются. Шелест шин, рев моторов, стук подвесок, тяжелое ухание авто на стыках бетонной глади моста.

Опять смотрю на церковь — становится тихо, такая вот музыка сфер в полном беззвучии.

Дохожу до конца второго моста, высматриваю в небе след Розового крокодила — нет его. Запах под мостом выдает заправку «Лукойла», храм исчез за деревьями и домами, вместо крокодила и рыб-крокодилят уходящий вверх самолет и пока еще четкий белый след за ним.

Вот и подножие горы, долгая дорога… нет, не в дюнах, просто вверх, домой…

День пришел к концу. Утром буду ждать солнце.

2007

Девочка и пластилин

Я леплю из пластилина,
Пластилин нежней, чем глина.
Я леплю из пластилина
Кукол, клоунов, собак.
Если кукла выйдет плохо —
Назову ее дуреха,
Если клоун выйдет плохо —
Назову его дурак.
Подошли ко мне два брата.
Подошли и говорят:
«Разве кукла виновата?
Разве клоун виноват?
Ты их лепишь грубо-вато,
Ты их любишь мало-вато,
Ты сама и виновата,
А никто не виноват».
Я леплю из пластилина,
А сама вздыхаю тяжко,
Я леплю из пластилина,
Приговариваю так:
Если кукла выйдет плохо —
Назову ее… бедняжка,
Если клоун выйдет плохо —
Назову его… бедняк.

Песня, звучавшая в фильме режиссера П. Фоменко «Почти смешная история» (1968), в исполнении Татьяны и Сергея Никитиных:

Мы идем смотреть закат

Дилемму — куда направить свои стопы сегодня вечером — я опять решила в пользу дома, в пользу очередной прогулки пешком в том направлении, где обитает мой Розовый крокодил, рассеянно взвесив все «за» и «против» верхней дороги, ведущей вниз, то есть, на политический митинг, организованный сторонниками самого креативного и гламурного политического лидера в моей стране.

С некоторых пор меня люди стали интересовать меньше, чем окружающее пространство, такая вот беда. Они потеряли непосредственность, способность удивляться, а, значит, удивлять меня.

Вот иду я себе одна по улице, смотрю на чистое безоблачное небо, вспоминаю, что так вчера и не написала вторую часть сказки, и вдруг улавливаю в пустоте улицы обрывок разговора: «Бабушка, а мы успеем?».

И куда же это они могут опоздать?.. Уже привыкнув, что детишки тянут взрослых в Макдоналдсы, пиццерии, супермаркеты и прочие блага цивилизации, я, мысленно проанализировав диспозицию, осознаю, что ничего подобного здесь нет. В этом смысле наша общая дорога ведет в никуда.

«Бабушка, а мы успеем посмотреть закат?», — говорит девочка. Боже мой… Так вот куда они спешили?.. Да что же это за бабушка такая, и что это за девочка?..

Я боюсь поворачиваться, боюсь увидеть своего двойника — малышку с туго заплетенными светлыми косичками, с выбеленными солнцем прядями волос у лба и грустными внимательными глазами. Именно такая девочка 4-5 лет смотрит на меня каждое мое утро со старой фотографии, и мне становится веселее.

За моей спиной напряженная возня — девочка споткнулась и упала, бабушка помогает ей подняться, и обе спешат — они идут смотреть закат.

2007

Страна Дельфиния

Набегают волны синие.
Зеленые? Нет, синие.
Как хамелеонов миллионы,
Цвет меняя на ветру.
Ласково цветет глициния —
Она нежнее инея…
А где-то есть земля Дельфиния
И город Кенгуру.

Это далеко! Ну что же? —
Я туда уеду тоже.
Ах ты, боже, ты мой боже,
Что там будет без меня?
Пальмы без меня засохнут,
Розы без меня заглохнут,
Птицы без меня замолкнут —
Вот что будет без меня.
Да, но без меня в который раз
Отплыло судно «Дикобраз».
Как же я подобную беду
Из памяти сотру?
А вчера пришло, пришло, пришло
Ко мне письмо, письмо, письмо
Со штемпелем моей Дельфинии,
Со штампом Кенгуру.

Белые конверты с почты
Рвутся, как магнолий почки,
Пахнут, как жасмин, но вот что
Пишет мне родня:
Пальмы без меня не сохнут,
Розы без меня не глохнут,
Птицы без меня не молкнут…
Как же это без меня?
Набегают волны синие.
Зеленые? Нет, синие.
Набегают слезы горькие…
Смахну, стряхну, сотру.
Ласково цветет глициния —
Она нежнее инея…
А где-то есть страна Дельфиния
И город Кенгуру.

Авторского исполнения я не нашла. Поэтому «Страну Дельфинию» поет Галина Хомчик:

— Ищу ее песню «Страна Дельфиния», но не в исполнении Хомчик или Камбуровой, а в авторском, потому что лучше Матвеевой никто не пел! нигде нет, а я выросла на этой песне! у меня есть около 40 песен, а эту - ну никак не найду…
— Какой голос проникновенный!
— Эти песни… это моя душа… жаль, что так давно их не слышала…
— Мне бы строчку такую сочинить — жизнь отдам…
— Так долго искала песни Новеллы Матвеевой. Они вернули меня в детство и юность. Спасибо. Теперь буду слушать постоянно.
— С детства помню ее пластинку. И даже иногда напеваю… Но проигрыватель давно выкинут, пластинка заезжена до дыр, а так хочется послушать эти светлые песни!
— Очень хочется услышать одну из самых любимых песен «Ах как долго-долго едем» или, как ее еще называют — «Песенка погонщика мулов».

Ах, как долго едем…

Ах, как долго, долго едем!
Как трудна в горах дорога!
Чуть видны вдали хребты туманной сьерры.
Ах, как тихо, тихо в мире!
Лишь порою из-под мула,
Прошумев, сорвется в бездну камень серый.

Тишина. Лишь только песню
О любви поет погонщик,
Только песню о любви поет погонщик,
Да порой встряхнется мул,
И колокольчики на нем,
И колокольчики на нем забьются звонче.

Ну скорей, скорей, мой мул!
Я вижу, ты совсем заснул:
Ну поспешим — застанем дома дорогую!..
Ты напьешься из ручья,
А я мешок сорву с плеча
И потреплю тебя и в морду поцелую.

Ах, как долго, долго едем!
Как трудна в горах дорога!
Чуть видны вдали хребты туманной сьерры…
Ах, как тихо, тихо в мире!
Лишь порою из-под мула,
Прошумев, сорвется в бездну камень серый.

Песня погонщика мулов звучит в исполнении Новеллы Матвеевой:

— В детстве засыпала под песни Новеллы Матвеевой на пластинке. Тогда я мечтала, что когда-нибудь увижу автора…
— Я даже не верю себе самой, своим глазам и ушам. Сорок лет назад я слушала эти песни в Ленинграде в гостях и больше нигде и никогда их не встречала. Пыталась петь под гитару, что запомнилось…
— Я потрясена — сколько людей помнят эти песни, это имя! Я тоже присоединяюсь к вышесказанному. Я столько лет не слышала про Новеллу Матвееву нигде. Несправедливо!
— По просьбе мамы искала песню ее юности «Девушка из харчевни» и наконец-то нашла! Мама плачет, да и я тоже — какая трогательная, волшебная песня! Новелла Матвеева изумительна! До этого я знала только ее «Цыганку»…
— Вдруг всплыло из детства. Песня «Капитаны без усов», вдруг понял, что насвистываю… И «Девушку из харчевни», оказывается, до последнего слова знаю. Хотя когда пластинку слушал, мне же не больше 5-7 лет было.
— А как хороша ехидная «Мы слышали слух», и песня-басня «Волк и Лисица», и абсолютно гениальная одна из первых ее песен «Жил-был пожарный» с ее мудрым концом…

[Отзывы посетителей сайта «Спроси Алену». На этой странице, посвященной Новелле Матвеевой, можно скачать некоторые записи в ее исполнении]

Бумажный кораблик

Я мечтала о морях и кораллах.
Я поесть хотела суп черепаший.
Я шагнула на корабль, а кораблик 
Оказался из газеты вчерашней.

То одна зима идет, то другая.
За окошком все метель завывает.
Только в клетках говорят попугаи,
А в лесу они язык забывают.
А весною я в разлуки не верю,
И капели не боюсь моросящей.
А весной линяют разные звери.
Не линяет только солнечный зайчик.

У подножья стали горы–громады.
Я к подножию щекой припадаю.
Но не выросла еще та ромашка,
На которой я себе погадаю.

Песня о бумажном кораблике звучала в фильме режиссера Г. Натансона «Еще раз про любовь» (1968) в исполнении Татьяны Дорониной.

«А кораблик оказался…» авторства Роберта Рождественского. Именно его имя указано в титрах фильма, и дочь подтверждает. Спасибо внимательному читателю нашего журнала, написавшему об ошибке в Гостевой книге 5 сентября 2016 года. А ведь так похоже на Матвееву.


Что может сравниться с…

Вышла купить чего-нибудь к обеду, и буквально из-под ног выскакивает белка — рыженькая такая, юркая, с хвостом пушистым. Бросилась к одному дереву, вскочила на ствол, принюхалась — нет, не то… Перебежала улицу — хорошо что машин в этот момент не было, но я все равно так и ахнула от испуга за нее. Опять прыгнула на дерево у дороги, принюхалась — не то… Соскочила, одним прыжком перемахнула через тротуар — к последнему в ряду, за ним — забор. Дерево старое, ветвистое, и буквально на высоте полуметра от земли раздваивается. Белка прыгнула на одно ответвление, принюхалась, сделав кульбит, перевернувшись в воздухе, только хвост мелькнул пушисто, уцепилась лапками за второй ствол и исчезла меж ветвей…

И какой митинг, какой кандидат может так увлечь, заставить неотрывно смотреть, переживать, ахать, думать, что же там, между ветвями…

Все преходяще, вечна музыка и… природа.

2007

Цыганка

Развеселые цыгане по Молдавии гуляли
И в одном селе богатом ворона коня украли.
А еще они украли молодую молдаванку:
Посадили на полянку, воспитали как цыганку.

Навсегда она пропала
Под тенью загара!
У нее в руках гитара,
Гитара, гитара!
Позабыла все, что было,
И не видит в том потери.
(Ах, вернись, вернись, вернись!
Ну, оглянись, по крайней мере!)

Мыла в речке босы ноги, в пыльный бубен била звонко.
И однажды из берлоги утащила медвежонка,
Посадила на поляну, воспитала как цыгана;
Научила бить баклушки, красть игрушки из кармана.

С той поры про маму, папу
Забыл медвежонок:
Прижимает к сердцу лапу
И просит деньжонок!
Держит шляпу вниз тульею…
Так живут одной семьею,
Как хорошие соседи,
Люди, кони и медведи.

По дороге позабыли: кто украл, а кто украден.
И одна попона пыли на коне и конокраде.
Никому из них не страшен никакой недуг, ни хворость…
По ночам поют и пляшут, на костры бросая хворост.

А беглянка добрым людям
Прохожим ворожит:
Все, что было, все, что будет.
Расскажет, как может…
Что же с ней, беглянкой, было?
Что же с ней, цыганкой, будет?
Все, что было, — позабыла,
Все, что будет, — позабудет.

Песня «Цыганка» звучит в авторском исполнении:

В далеком когда-то, в неведомом где-то…

Круги на воде, круги на воде… 
И я вспоминаю, что видела это, 
Не помню, когда, да и важно ли, где — 
В далеком когда-то, в неведомом где-то. 

Сегодняшний вечер можно было бы назвать закатным только условно, только, обладая большим воображением, поскольку заката, как такового не было — как раз там, где садится солнце, по-хозяйски расположилась сизая, почти дождевая туча. Очертания реки с моста были размыты легкой дымкой, вдали поднимался дым от костра, но все так же смыкались над водой уже по-осеннему разноокрашенные ветви деревьев. «Далекое когда-то неведомое где-то» явственно, зримо выдавало свое присутствие то сочетанием звуков, которое тоже «не отсюда», то запахом, возникшим из далекого или не очень далекого прошлого. Я даже не пыталась соотнести тот или иной образ, который мне подсовывали все пять чувств одновременно и порознь, с каким-то определенным воспоминанием. Так и шла — сегодня, вчера, позавчера, возможно, что уже и завтра… Время рассыпáлось, менялось местами, соединялось в сегодняшний вечер, а потом опять предательски уводило меня в «далекое когда-то, в неведомое где-то».

До того как моему взору открылась река, мне пришлось идти мимо кустарника, стеной прикрывавшего свалку на склоне. Свалка — из дня сегодняшнего, а стена кустарника — из моего вчера, из моего детства — воспоминание из того самого далека, от которого расходятся круги по воде. Кусты моего детства были усыпаны сладкими черными ягодами, и сегодня мне почудился тот, давний и дальний запах — и не со стороны свалки, а со стороны крошечного лесочка, Бог весть как сохранившегося неподалеку (в нем мы находили даже грибы). В густоте кустарника я увидела лукавую, довольную физиономию белобрысой худенькой девчонки, с испачканным ягодным соком ртом и руками. Она, осторожно раздвинув ветки, посылала мне привет оттуда, из моего детства — велела чаще смотреть на закаты и не забывать, что в закатном небе всегда можно увидеть Розового крокодила, который намеревается проглотить солнце.

2007

Письмо к любимой

Платок вышивая цветной, не старый, не новый,
Я знаю, для встречи со мной вы нынче готовы.
Свои же намерения означу словами,
На сивом на мерине я приеду за вами.

Ох, вот ведь какая судьба,
Ах, удивительно злая судьба,
Ох, вот ведь какая судьба, ах,
Поразительно злая судьба.

А впрочем, извольте понять, дорога ужасна,
Едва ли я стану гонять конягу напрасно.
К тому же, мой конь семенит, идет как по буквам,
И скорости чтобы сменить, я пеший приду к вам.

Ох, вот ведь какая судьба,
Ах, удивительно злая судьба,
Ох, вот ведь какая судьба, ах,
Исключительно злая судьба.

А впрочем, ботинки надеть нельзя без расходу,
В них можно стоять и сидеть в любую погоду.
Но портить подошвы ходьбой не так по душе мне,
Я лучше приду к вам босой, — так будет дешевле.

Ох, вот ведь какая судьба,
Ах, удивительно злая судьба,
Ох, вот ведь какая судьба, ах,
Сокрушительно злая судьба.

А впрочем, не стану скрывать, болят мои пятки,
К тому же дорога, видать, опять не в порядке.
Не скоро до вас добреду, устану же скоро.
Я лучше совсем не приду, прощайте, сеньора!

Ох, вот ведь какая судьба,
Ах, удивительно злая судьба,
Ох, вот ведь какая… Ах,
Непростительно злая судьба.

Песня «Письмо к любимой» звучит в авторском исполнении:

«Ох, вот ведь какая судьба, ах,
сокрушительно злая судьба…»

Я вышла замуж совершенно неожиданно для себя, но это еще куда ни шло. Наш брак был полной неожиданностью для друзей моего мужа, хотя — казалось бы! — они все давно обзавелись семьями и детьми, и только он все еще находился в раздумьях. Дело было зимой, и через три положенных после свадьбы дня мы вышли на работу в наш НИИ. А еще через неделю, уже семейной парой, отправились на день рождения к Алику. Честно говоря, побаивалась я этого Алика, свидетеля на нашей свадьбе со стороны жениха. И дело не в том, что я была младше их по возрасту, просто и муж, и его друзья успели уже чего-то в жизни достигнуть, и я в этой компании слегка тушевалась, а попросту всех боялась. Алика же боялась больше всего. Он с таким искренним и неподдельным интересом внимал каждой глупости или банальности, вылетавшей из моего рта — «Да, да, ну конечно ты права!», — что мне хотелось тихо отползти в укромное место. Лучше бы он ухмылялся и не стеснялся в выражениях, но он убивал меня как раз обратным — уважительным вниманием, от которого подозрительно разило снисходительной иронией, к жене лучшего друга.

Но пришел месяц май, и Алик предложил устроить нам свадебное путешествие — байдарочный поход то ли по реке Волчьей, то ли по Самаре (я уже не помню), которые где-то там впадали одна в другую в Днепропетровской области. Накануне майских праздников мы втроем и отправились в это незабываемое путешествие. Дело было весной, вскоре после половодья, когда разные звери, пережившие зиму, вылезали из своих нор. И тут началось самое страшное.

Мало того, что вода в реке, которую мы использовали для приготовления еды, требовала длительного отстаивания, пока осядет песок — а другой поблизости не было. Кипяти и пей такую или терпи до возвращения домой (а мы поехали на десять дней). Я капризничала, муж меня успокаивал, Алик поначалу не вмешивался — посвистывая, готовил рыбацкие принадлежности, проверял и сушил одежду. Через пару дней в его свисте появилась какая-то мелодия, а я этот момент неосторожно пропустила. Неосторожно, потому что терпение нашего, теперь уже общего друга подходило к концу, и вскоре вместо привычного «Да, да, ну конечно ты права!» он тихо промурлыкал про себя: «Ох, вот ведь какая судьба, ах, удивительно злая судьба». Так Новелла Матвеева вошла в нашу жизнь, почти как самба в жизнь героев культового фильма Клода Лелюша «Мужчина и женщина».

Но я забыла о животных, а конкретно — о диких кабанах. Некоторые из них настолько ослабели, что их уносило течением на губину во время недавнего половодья, когда они подходили к берегу попить воды. А нужно учесть, что для байдарочных походов выбирают узкие стремительные реки, и наши реки были именно такими, да еще и перегороженные упавшими стволами деревьев. И вот такая картинка — нам нужно остановиться на дневку или обед, байдарку несет течением на груду деревьев в воде, мне дают в руки дополнительное весло, чтобы оттолкнуться и обойти преграду, а оказывается, что я отталкиваюсь не от упавшего ствола дерева, а от мертвого кабана в воде. От ужаса я теряю весло, мне уже не хочется ни обедать, ни спать, и я кричу: «Только не здесь, плывем дальше, не хочу здесь!» «Да, да, ну конечно ты права!» — кивает головой Алик и тихонько посвистывает, по прежнему опыту зная, что будет дальше. А дальше, когда я с облегчением вздыхаю, мысленно оценивая, насколько далеко мы отплыли по течению от лежащего в воде кабана, история повторяется — река перегорожена упавшими стволами деревьев, байдарку несет прямо туда, мне дают в руки запасное весло…

«Ох, вот ведь какая судьба, ах, поразительно злая судьба», — Алик поет, не сдерживая всей полноты звучания своего баритона. Я уже не помню подробностей того путешествия. Но вернулись мы домой, как и собирались, в сроки, отведенные для нашего свадебного путешествия — отметив Международный день солидарности трудящихся и первый квартал нашей супружеской жизни праздничным ужином, а 9 мая — погоней за разбойниками, утащившими из-под палатки наши вещи, когда мы остановились на краю большого села — переночевать и просушить байдарку перед возвращением.

«Ох, вот ведь какая… Ах, непростительно злая судьба», — пел Алик по дороге на станцию и потом, задумавшись и глядя в окно вагона. Интересно, что он имел в виду?

Май, 2009 г.

Мария Ольшанская