«Танго соловья»

(музыка Юрия Богословского)

* * *

Зеленый старый патефон 
Стоял у бабушки в столовой… 
Мое нехитрое наследство, 
Далекий мир и звуки детства…

(Галина Шергова)

«Итак, середина пятидесятых. Мне семь—десять лет. Городок под Харьковом. Телевидения еще не было. Радиоприемник стоил дорого и не всем был по карману. В соседнем доме, где жил учитель, был патефон. И летним вечером хозяин выставлял патефон на окно и ставил пластинки. «Ландыши», «Мишка» и другие. Особенно мне нравилась «Песня молодых соседей». Мне разрешали крутить ручку и менять иголки».

(Из сайта «На волнах моей памяти»)

Предисловие

«Танго соловья» на наш Остров прислал Борис Лукьянчук — как кукушонка в гнездо подбросил, потому что сопроводил свой подарок невинными словами: «Это тебе для вдохновения», а когда я таки вдохновилась и решила разобраться в истории песни, довольно заметил, что именно это и имел в виду, когда подбрасывал.

Не помню, чтобы я рассказывала Борису о своем детстве на Западной Украине. Там мы с родителями проскочили за четыре года путь от керосиновой лампы и стирки белья на реке до водопровода в доме и патефона, который слушали не только сами, но и на крылечке с соседями:

На крылечке твоем
Каждый вечер вдвоем
Мы подолгу стоим
И расстаться не можем на миг.
«До свиданья», — скажу,
Возвращусь и хожу,
До рассвета хожу
Мимо милых окошек твоих…

И даже электричество, появившееся на нашей улице, патефону помехой не стало. Мы «предали» его значительно позже, вернувшись в Харьков и спрятав его в сундук вместе с пластинками — когда купили себе популярную в СССР 60-х годов радиолу «Ригонду».

Послушав музыкальный подарок Бориса, растрогавшись до слез, «упав» в свое далекое патефонное детство, я окунулась в поиски информации о мелодии танго, его авторе и исполнителях, заодно подбирая по дороге всякие интересные стихи и воспоминания «о патефонах».


В разделе «Старые мелодии 40-х» на сайте «Старая пластинка», куда я частенько заглядываю, обнаружилось искомое — «замечательное танго в давно забытом жанре художественного свиста» — «Танго соловья», муз. Ю. Богословского, исп. Таиса Савва (Худ. свист) и Конц. ансамбль п/у Ф.Ф. Криша (Г-10758).

Начнем с имени композитора, потому что здесь началась первая интрига.


Обратите внимание на ошибку в имени Богословского на пластинке! Эту многолетнюю оплошность наконец увидели:

«Фирма Мелодия» приносит свои извинения за опечатку. Танго соловья написано не Никитой, а Юрием Богословским, почти забытым композитором 30-х годов. Эта путаница произошла в 1964 году, тогда впервые была сделана опечатка, которая впоследствии переходила из одного источника в другой».


Имя композитора Юрия Богословского упоминается в Интернете в связи с «Танго соловья» и советской патриотической песней на слова А. Пришельца «Рябина» в исполнении Георгия Виноградова (1941 год).

Эх, при дороге красная рябина, 
На ветру горит она, горит. 
Провожая любимого сына, 
Мать родная ему говорит…

А еще вспоминал о нем поэт Виктор Боков:

«Самые-самые первые свои песни я пробовал сочинять, когда учился в Литературном институте. Я тогда работал с композитором Юрием Богословским (не с Никитой, а с Юрием Богословским). Ну и, значит, я писал стихи, а он писал музыку. И эти песни выходили на стеклографе. А когда я влюблялся в какую-нибудь девку, я сочинял мелодии, только мелодии, а не стихи. Никаких стихов у меня в это время не возникало, а возникала только музыка. И вот один раз идем мы с композитором Юрием Богословским по Москве. И я запел одну такую свою мелодию. Он схватил меня за руку: «Какая прелесть эта мелодия! Кто это? Кто ее написал? Григ?» Я говорю: «Нет, это я!»


Эх, где наши советские библиотеки?.. Ведь стояла там, а может, и сейчас где-то стоит на полке, но не в моей районной библиотеке, изданная тиражом 50000 экземпляров (издательство «Искусство», 1971, твердый переплет, 208 страниц) книга «Воображаемый концерт», авторы: А. Бейлин, Е. Гершуни, Ю. Дмитриев, Д. Золотницкий. «Яркие литературные портреты более пятидесяти мастеров советской эстрады самых различных поколений, выступающих в разнообразных жанрах», — как сказано в аннотации.

14 очерков в этой книге написал Евгений Павлович Гершуни (1899–1970), деятель эстрады и цирка, критик, режиссер. Один из очерков — актерский портрет Таисы Саввы (стр.74) — исполнительнице «Танго соловья».

А без этой замечательной, надо полагать, книги трудна судьба исследователя. Но что получилось, то получилось, уж не взыщите.

Мария Ольшанская

«Таисия Савва — солистка Ленинградского и Московского мюзик-холлов. Наиболее известно «Танго соловья» в ее записи. А вот многие другие фонограммы известности не получили. Представляет интерес сборник ее записей фирмы «Мелодия», — написал один из посетителей форума «Ностальгия». Не сразу (поскольку не совсем точно указан номер пластинки), но нахожу в Каталоге фирмы «Мелодия» 1972 года (раздел «Эстрадные исполнители») пластинку Д 00016035-6:

Савва Таисия (художественный свист)
1. Незабудки голубые, вальс (А. Полонский);
2. Веселые кузнечики, интермеццо (А. Полонский);
3. Танго соловья (Н. Богословский); 
4. Я весел, как птица (А. Островский).

* * *

А вот еще одна
забытая старая
граммофонная пластинка.
Упоминание о ней я нашла
на одном из сайтов по
продаже антиквариата*):

Грампластинка 78 об.
Апрелевский завод.
Диаметр 25 см.
Егорова, Штейман
(дуэт ксилофонов),
Т. Савва (худ. свист).
Незабудки голубые
(вальс, Полонский).
Веселые кузнечики
(интермеццо, муз.
А. Полонского)

*) Лавка Древностей: коллекционирование и антиквариат. Каталог ресурсов с аннотациями, патефонные грампластинки, знаки, открытки, марки и т.п.

* * *

Свое детство листаю
Как колоду картинок,
Ворох старых пластинок,
Где тангó соловья.
Материнские руки
И любви первой муки,
Это я подрастаю,
Это юность моя…

(Юрий Самарский)

Пришло время рассказать о Таисе (Таисии) Савве, актрисе очень популярного в свое время жанра, надолго забытого, а теперь возрождаемого силами самых разных энтузиастов.

Первое (по времени) упоминание о ней я нашла на странице «Самые актуальные кинособытия Петербурга» в рассказе о кинотеатре «Пикадилли» в эпоху «Великого немого»:

«Пикадилли» был первым в России синематеатром на 800 мест (для сравнения, появившийся годом раньше в Париже шикарный кинотеатр компании «Гомон» вмещал только 380 зрителей). «Пикадилли» поражал воображение прежде всего своей величиной, роскошью и невиданными доселе удобствами. Кинотеатр действительно отличался небывалой красотой интерьера, а благодаря двум рядам уютных задрапированных лож посетители величали его «маленькой Мариинкой». Кроме того, новейшая проекционная аппаратура, большой экран, часто меняющийся репертуар быстро сделали этот кинотеатр любимым местом посещения столичных жителей. Цены в партер «Пикадилли» колебались от 35 копеек до 1 рубля, а ложи стоили от 3 до 5 рублей, что представляло собой очень большие по тем временам деньги.

… Именно здесь отечественные кинопредприниматели (и в том числе управляющие других кинотеатров) чествовали посетившего Санкт-Петербург в 1913 году «короля экрана» — непревзойденного комика Макса Линдера.

С начала 1920-х годов «Пикадилли» входит в ведение производственного и прокатного акционерного общества «Севзапкино». В кинотеатре шли картины новой Петроградской кинофабрики…

Картины, как правило, сопровождали таперы-пианисты. Известно, что некоторое время, вплоть до марта 1926 года, в кинотеатре тапером работал молодой Дмитрий Шостакович. Также перед сеансами обязательно организовывался дивертисмент: здесь выступали и джазовые ансамбли, и фокусники, и танцоры, пела Клавдия Шульженко, выступала мастер художественного свиста Таисия Савва».


Следующее упоминание переносит нас в 30 мая 1932 года, в ныне украинский город Николаев, в место, казалось бы, далекое от искусства, — в Николаевский яхт-клуб.

Именно там и в этот день, о чем свидетельствуют «Неспортивные хроники яхт-клуба. Часть II», размещенные на сайте Николаевской областной Интернет-газеты, происходило вот что:

«В яхт-клубе демонтируют на набережной скамейки для просветработы и строят эстраду с раковиной. Первое выступление на ней единогласно отдано городской актрисе, мастеру художественного свиста Таисии Михайловне Савва-Савенко. Для большего эффекта ее выносили на сцену в золоченой клетке молодые загорелые яхтсмены».

Итак, Таисия Савва, возможно, уроженка города Николаева, а Савенко — это ее настоящая фамилия.

Ищу дальше, и поиск в Интернете приводит меня в фонды Российских государственных архивов. Выясняю, что отчество на Николаевском сайте указано неверно. А зовут нашу героиню на самом деле Таисия Александровна.

В Российском Государственном архиве литературы и искусства хранится нечто (1 единица), принадлежащее артистке эстрады Савве Таисии Александровне (Годы жизни/Годы деятельности: р. 1907).

И опять странное место — страница сайта «Псевдология», (раздел «Шпионские страсти»). «Владеет немецким языком и неплохо свистит, подражая знаменитой артистке по имени Таисия Александровна Савва (1907–1973)», — написано об Н.Е. Хохлове. Но благодаря этому «странному месту» выясняется год смерти Таисии Саввы.

Переходим в «Личные архивные фонды в государственных хранилищах СССР» и узнаем, что в РГАЛИ, ф. 2320, хранится еще 188 ед. хр., относящихся к периоду 1928–1953 в жизни Саввы (по сцене, наст. фамилия Савенко) Таисии Александровны (р. 1907), артистки эстрады.

И, наконец, в Российском Государственном архиве литературы и искусства (РГАЛИ) хранится письмо «Т.А. Саввы. С припиской Г.Д. Мдивани. Крайние даты: 25 авг. 1948. Брик Лили Юрьевна, адресат. Катанян Василий Абгарович, адресат».


«С Георгием Мдивани» мои поиски приобрели новый, кинематографический оттенок, а будущий рассказ об эстрадной артистке дополнился интересными сюжетными линиями.

Но это будет позже, а пока обратим свое внимание на историю жанра «Художественный свист» — именно так называется статья в Энциклопедии «В мире цирка и эстрады»:

«Художественный свист — разновидность номеров музыкально-эксцентрического жанра. Артист, овладев виртуозной техникой свиста, искусно исполняет музыкальные произведения, в том числе классические. Номера X.С. широко представлены в садово-парковых дивертисментах и концертных программах в дореволюционной России. Так, мастерством X.С. владела известная артистка оперетты, обладавшая великолепным голосом, отличная танцовщица, Валентина Кавецкая. Она вводила X.С. в исполняемые партии, а также выступала с отдельными номерами, аккомпанируя себе на фортепиано. В 20-е гг. среди мастеров этого жанра выделялся Я. Вестман. Он имитировал звучание различных инструментов и исполнял классические музыкальные произведения, особенно удачно — «Соловья» А. Алябьева. В 30-е гг. работали мастера X.С. Н. Хохлов и А. Шур, но наибольшим успехом у публики пользовалась артистка Таисия Александровна Савва (1907–1973), она исполняла в основном серьезную музыку: «Ноктюрн» Ф. Шопена, «Баркаролу» Ф. Шуберта, фантазию на темы оперы Д. Верди «Риголетто», «Соловей» Алябьева и многие другие произведения. Чистые, насыщенные красивым звуком трели и переливы тонко передавали настроение, неожиданно оттеняя в произведениях иногда то, что недоступно человеческому голосу или музыкальному инструменту. Некоторые вещи актриса исполняла в сопровождении арфы (ария из оперы «Любовный напиток» Е Доницетти) или флейты («Желтенькая птичка» М. Ипполитова-Иванова).

В 40-е гг. в концертных программах участвовал Ефим Максимович Нейд (1923–1989). Его репертуар составляли классические произведения И.С. Баха, В.А. Моцарта, «Тарантелла» Д. Россини, «Соловей» Алябьева, попурри из оперетт: «Летучая мышь» и «Цыганский барон» И. Штрауса.

Среди мастеров X.С. выделяются И. Андрю-Шинас и В. Кац, исполнявшие «Тачанку» М. Блантера, И. Якуц («Сказки Венского леса» И. Штрауса и др.)»

Алексей Евстигнеев
«Художественный свист»

— Танго соловья! — торжественно объявил он. — Музыка Богословского. Исполняет Таиса Савва (художественный свист) и концертный ансамбль. Интересно, кто это, Таиса Савва, мужчина или женщина? Художественный свист! — насмешливо повторил он. — Представляешь, раньше такой исполнительский жанр был, всерьез. Их записывали на студиях звукозаписи. Послушаем?

Он поставил старую пластинку на проигрыватель. Раздалось сильное шипение, треск, а затем полилась музыка. Танго. Оркестр и, да, художественный свист.

— Ой!

— Что? Да, качество, конечно, не очень. Треск и все такое.

— Нет, я не о том. Папа с мамой ставили эту пластинку, когда молодые были. Когда были праздники или еще какие-нибудь торжественные моменты.

— Танцевали, наверное, под нее? — поддержал он разговор.

— И танцевали, и так слушали. Сразу вспоминаются праздники пятидесятых. Женщины были в приталенных и расширенных к низу платьях. Сейчас низ узкий у платьев, а тогда был широкий.

Он согласно кивнул, подумав, что женщина в любой ситуации не забывает о моде. Но именно эта деталь помогла ему ярко представить праздничный вечер пятидесятых годов.

— Все! Хватит! Останови!!! Я не могу это больше слышать! — произнесла она.

Слез не было, но судорожные движения и мечущийся по стенам взгляд показывали, что ей больно.

— Сейчас, — он подскочил к проигрывателю и выключил его. Музыка звучала меньше минуты.

— Не могу это слушать! — повторила она. — Тогда папа с мамой были живы, — и, накинув прозрачный плащ, она выскочила из дачного домика под дождь по каким-то «неотложным» делам.

(Миниатюра на сайте zhurnal.lib.ru)

Письмо, хранящееся в РГАЛИ, написанное Лиле и Осипу Брик Таисией Саввой (с пометкой Г. Мдивани), подтолкнуло к дальнейшим поискам, и вот очередная находка — воспоминания драматурга Самуила Алешина «Встречи на грешной земле» (глава «Суров, Мдивани»):

«… Примечательной особенностью Мдивани была его жена — Таисия Савва, известная актриса весьма редкого жанра: мастер художественного свиста. Она действительно виртуозно свистела и пользовалась заслуженной популярностью. В ее репертуаре были и классика, и расхожие мелодии. Причем последние в ее исполнении даже облагораживались. Стройная, красивая, высокая и моложавая, она явно, как говорят киношники, «не монтировалась» с Мдивани — он был сравнительно небольшого роста, с лохматой шевелюрой и неказистой внешностью. И неумеренно кипучий. Но в том-то и дело, что ни на ее выступлениях, ни вообще рядом с женой его никогда видеть не приходилось. Куда она пропала, умерла ли рано — не знаю…»

Сергей Пичугин
«Воспоминания»

… У стены стоял патефон — открытый чемоданчик с диском, ручкой для завода и жестяным диском иглодержателя. Внутри крышка была обшита черным бархатом, а сбоку патефона имелась выдвижная эбонитовая коробочка для запасных игл. Пластинки в серых конвертах стопками лежали на стульях возле патефона, а рядом кружились танцующие пары. Черный диск в патефоне волнисто вращался, шипя и искрясь звуковыми дорожками. Иногда игла подпрыгивала на царапине, повторяя мелодический оборот, и тогда кто-нибудь подходил к патефону, протирал пластинку черной бархоткой и подталкивал иглу. Она перескакивала на следующую дорожку, а иногда и сразу через несколько, к неудовольствию танцующих, которые на миг замирали, ожидая продолжения музыки. И чем популярнее была мелодия, тем изношенней были дорожки ее пластинки, и тем чаще игла соскакивала с дорожки. На каждой стороне были всего одна-две мелодии: через несколько минут приходилось менять пластинку и заводить пружину. И все же слушать эти вот, прихрамывающие, с хрипотцой льющиеся мелодии для меня было настоящим удовольствием. Среди немногих помнится «Танго соловья», где тема исполнялась свистом, да еще несколько, названия которых в точности не помню. Но они были для меня вершинами красоты, — то сияющим гавайским водопадом, то солнцем, бьющим сквозь брызги и тропическую зелень, то волнующей, влажной, трогательно фальшивой свирелью из молодого орешника…

(Фрагмент)

«Фильм, фильм, фильм…»

Георгий Давидович Мдивани (26.09.1905–11.10.1981) — грузинский советский драматург, киносценарист, заслуженный деятель искусств Грузинской ССР (1961). Георгий Мдивани родился в селе Багдади в Грузии. Писал на грузинском и русском языке. Автор многих остроконфликтных и публицистических пьес, киносценариев. В 1955 году написал сценарий фильма «Солдат Иван Бровкин».

И еще интересное кинематографическое «открытие», связанное с фильмом «Подсолнухи» режиссера Витторио Де Сика; сценаристы: Чезаре Дзаваттини, Георгий Мдивани; Италия, СССР, Франция (1969); в главных ролях: Марчелло Мастроянни, Софи Лорен, Людмила Савельева. Премьера фильма состоялась 13 марта 1970 года.

«Сюжет фильма таков. Всего через три дня после женитьбы итальянца Антонио (его играет Марчелло Мастроянни) отправляют на Восточный фронт. Эти три дня прошли для Антонио и Джованны (Софи Лорен) как в угаре. Потом он уехал и как в воду канул. Все были убеждены, что молодой солдат погиб в снегах России. И только жена продолжает верить в то, что он жив. Через год после окончания войны, почти без средств, не зная языка, она едет в СССР искать Антонио и после различных перипетий в конце концов находит его. Оказалось, что он попал в плен и женился на русской девушке Маше, спасшей ему жизнь. У них дети, и Джованна, видя счастье Антонио, возвращается домой. Гордость не позволяет ей рассказать правду, и она сообщает всем, что муж действительно убит. Проходят годы. Антонио, который работает на советском заводе, получает от завкома туристическую путевку в Италию и там встречается с первой женой. Между ними снова вспыхивает любовь. Но Джованна прогоняет его — она не хочет оставлять тех, русских детей, без отца, лишить его новой родины, которую он полюбил…» (из аннотации к фильму).

Оказалось, что пребывание мужа Таисии Саввы, Георгия Давидовича Мдивани, в мире кинематографа было бурным и насыщенным разными событиями, которые впоследствии их участники трактовали совершенно по-разному. В мемуарах Самуила Алешина перед нами предстает типичный советский деятель искусств, борец с космополитизмом. А в воспоминаниях И.Ф. Стаднюка «История создания к/ф «Максим Перепелица» разворачивается детективная история начала 1955 года о заимствовании сюжета, связанная с фильмом «Солдат Иван Бровкин». И непонятно, кто у кого шубу украл, но осадочек от этой публикации остается так себе:

«Все этажи здания на Гнездниковском гудели от возбуждения: в кино родились два фильма-близнеца: черно-белый Максим и цветной Иван. Почти с одним и тем же сюжетом, одинаковыми коллизиями, расстановкой героев. Всем было известно, что правда на моей стороне, что «Максим Перепелица» поставлен по моей одноименной книге, вышедшей в свет четыре года назад… Георгий Мдивани слыл драматургом высокого ранга, был членом правления Союза писателей. Пользуясь своим положением, он добился, чтобы его фильм «Солдат Иван Бровкин» был выпущен на экран гораздо раньше «Максима Перепелицы»… Теперь мне вспомнилось, что именно высокие оценки фильма моими коллегами обезоружили меня, и я не последовал их советам начать конфликт с Георгием Мдивани и не стал доказывать первородство сюжета своего фильма… Мдивани, как помнится, постигли неприятности по партийной линии и в секции кинодраматургов. Через какое-то время он позвонил мне домой и попросил прощения, но делал в нашем телефонном разговоре акцент на то, что, мол, есть бродячие сюжеты и запретов на них нет, а виноват он передо мной лишь в том, что, уже будучи автором тридцати кинокартин, «перебежал» дорогу моему первому фильму. Позже прислал мне с теплой дарственной надписью трехтомник своих пьес».


Работа в фильме «Подсолнухи» тоже сопровождалась скандалами, но уже на межгосударственном уровне, и последствия, думаю, были гораздо более серьезными для супружеской пары. В журнале «Коммерсант-Власть», №10 от 14.03.2005 года была опубликована статья «Содружество с итальянскими кинематографистами — сплошное надувательство». Большой фрагмент этой статьи посвящен «Подсолнухам»:

«35 лет назад, 13 марта 1970 года, в Риме состоялась скандальная премьера советско-итальянского фильма «Подсолнухи» с Софи Лорен и Марчелло Мастроянни в главных ролях. Представители СССР на нее демонстративно не явились, а авторами фильма занялся КГБ.

Успех фильму в Италии был гарантирован. Тема пропавших на Восточном фронте солдат достаточно болезненна там и сейчас, а в конце 60-х просто кровоточила. Правда заключалась в том, что огромное количество — примерно три четверти — итальянских солдат и офицеров умерло в советском плену от голода и болезней. Признаться в этом руководители самого гуманного в мире строя не могли. И на все запросы из Италии отвечали, что данными о не возвратившихся из плена солдатах не располагают. Чтобы замести следы, были уничтожены и все кладбища итальянских военнопленных. Все это привело к тому, что в Италии продолжали верить, что пленные остаются в лагерях, а часть итальянцев женились на русских женщинах, живут в СССР, но им запрещают сообщать о себе на родину. Почему советское руководство согласилось ставить такой фильм, наверное, так навсегда и останется загадкой. Но спохватились советские чиновники лишь когда фильм был смонтирован. Мне удалось найти письмо советского сценариста фильма Георгия Мдивани в ЦК КПСС:

«Как известно, фильм «Подсолнухи» создан итальянской кинофирмой «Чемпион»; продюсер фильма — Карло Понти (муж Софи Лорен); в главных ролях выступают Софи Лорен, Марчелло Мастроянни и советская актриса Людмила Савельева…

Советская сторона в этой картине оказывала только услуги во время съемок фильма, а соавтором сценария вместе с итальянскими драматургами Чезаре Дзаваттини и Тонино Гуэрра являюсь я. Помочь постановке этого фильма было рекомендовано посольством СССР в Италии по межправительственному соглашению о совместном кинопроизводстве от 30 января 1967 года. До начала съемок сценарий фильма был прочтен и изучен всеми соответствующими нашими организациями как у нас, так и в Италии…

Карло Понти за короткое время два раза приезжал в Москву с еще не завершенным фильмом, показывал его нашим кинематографистам, деятелям культуры и членам Советского комитета защиты мира и просил премьеру фильма устроить в Москве 8 Марта, в день Международного женского праздника, ибо в фильме показаны судьбы двух женщин — итальянки Джованны (Софи Лорен) и русской женщины Маши (Савельева).

Всем, кто видел картину, она очень понравилась. Но в это время в Италии в очередной раз в своих провокационных целях некоторые неофашистские элементы подняли вопрос о «возвращении на родину» якобы находящихся до сих пор в Советской России «пленных итальянских солдат» и требовали возвращения останков погибших на советской земле итальянцев.

Встревоженный этим обстоятельством, наш посол тов. Н.С. Рыжов, зная картину «Подсолнухи», потребовал изъятия из фильма эпизода с кладбищем итальянских солдат на Украине. Мы, в свою очередь, потребовали у Понти, чтобы из картины был вырезан эпизод послевоенного кладбища итальянцев. Но Карло Понти не пожелал этого сделать и объяснил нам, что при этом нарушится художественная целостность фильма. А тов. Н.С. Рыжов все настойчивей требовал удаления из фильма этого эпизода.

Карло Понти, не получив ответа о премьере, уехал из Москвы. И вскоре мы узнали, что вместо Москвы премьера фильма «Подсолнухи» назначена на 13 марта уже в Риме, куда Карло Понти были приглашены советские участники фильма…

Меня послали в Рим как одного из авторов, чтобы потребовать от Понти и режиссера Де Сики изъятия эпизода с кладбищем.

Понти заявил мне: «Я не думал, что такую серьезную форму примет ваше требование. Но сейчас, когда картина уже окончательно сделана на одной пленке и представляет собой уже единое художественное произведение, а сцена кладбища — одна из основных игровых сцен актрисы Софи Лорен, этот эпизод уже невозможно удалить, к тому же за два дня до объявленной премьеры, и ни Де Сика, ни Дзаваттини, ни другие авторы не пойдут на то, чтобы изуродовать фильм».


Итальянцы попытались найти компромисс. Фильм был снабжен титрами о том, что вся история вымышлена и все совпадения случайны. А Понти дал письменные гарантии послу, что все члены съемочной группы подтвердят, что никаких кладбищ итальянских солдат в СССР нет. Но посол Рыжов был непреклонен. Он запретил советским гражданам идти на премьеру и предшествовавшую ей пресс-конференцию. После премьеры скандал день ото дня разрастался…

Пришло время партийному руководству принимать серьезные меры. Крайними назначили отдел культуры ЦК КПСС и Комитет по кинематографии. Они оправдывались и заверяли, что далеко не все совместные картины так уж плохи. В найденной мной записке отдела культуры говорилось:

«… Среди совместно выпущенных фильмов есть удачные произведения… В то же время в некоторых произведениях, созданных совместно с зарубежными странами, допущены серьезные ошибки. Так, в фильме советско-венгерского производства «Звезды и солдаты» (сценарист Г. Мдивани, режиссер М. Янчо) искажена историческая правда о гражданской войне, ее участники изображены людьми жестокими и ограниченными».

* * *

Мне морская свинка нагадала
Ровно тридцать лет тому назад
Где-то у Обводного канала,
Где вокзал и где районный сад.
Там по воскресеньям барахолка
Составляла тесные ряды,
В тех рядах я разбирал подолгу
Модернистов ветхие труды…
Торговали книгами, играли
В карты и крутили патефон,
Там-то мне как раз и нагадали
Долгий путь под гулкий перезвон
Довоенных джазиков гавайских,
Медленного «Танго соловья»…
Белой ночью и в потемках майских
На дорогу эту вышел я.

(Евгений Рейн)

Лариса Миллер
«Музыка. Musica»

… С этого мгновения начались мои многолетние разнообразные и весьма сложные отношения с музыкой. Одна музыкальная влюбленность сменяла другую, и каждая походила на болезнь, протекающую в острой форме. Помню, как, заглянув однажды в партитуру к «Евгению Онегину», которую обычно подкладывала под себя, садясь заниматься музыкой, я, сама на знаю почему, вдруг начала одной рукой наигрывать увертюру. Это занятие меня так увлекло, что я начисто забыла свои этюды и пьесы, прислушиваясь к сдержанным и печальным вздохам, какими кончалась каждая музыкальная фраза.

Но если «Евгений Онегин» волновал ученицу начальной школы, то душу отроковицы томило «Танго соловья». Какие там звучали скрипки, как они заливались, вздыхали, плакали, и как скоротечна оказалась моя к ним любовь. И умерла она в тот мартовский день, когда на мои именины пришли наши с мамой друзья: писатель дядя Леша и музыковед тетя Лиза. Едва они перешагнули порог нашей комнаты, я потащила их к проигрывателю, чтоб поставить слегка поцарапанную от неумеренной моей любви пластинку. Как только застонали скрипки, я взглянула на своих друзей, готовясь увидеть на их лицах волнение и слезы. Ведь плакала же тетя Лиза, когда я читала свои прозаические и поэтические опыты. Но вместо волнения и слез я обнаружила недоуменные взгляды и насмешливые улыбки. Когда отзвучали последние аккорды, дядя Леша принялся молча барабанить пальцами по столу, а тетя Лиза с состраданьем в голосе спросила: «Тебе это нравится?», на что я, неожиданно для самой себя, ответила предательским «не знаю». Чары рассеялись…

(Фрагмент рассказа)

Рассказы о кино подтвердили некоторые аспекты, содержащиеся в статье Владимира Александровича Разумного «Георгий Мдивани». Дело в том, что автор — человек, достаточно оригинальный, я его уже однажды упоминала в комментариях к рассказу Константина Паустовского «Ручьи, где плещется форель». Его версия последних лет жизни Таисии Саввы и Георгия Мдивани кажется мне вполне правдоподобной:

«В полуподвальном, затемненном зале Центрального Дома работников искусств театральная Москва прощалась с Таисией Саввой, очаровательной актрисой, проложившей на нашу эстраду путь необычному жанру — художественному свисту. Для многих из присутствовавших вместе с ней уходила в небытие романтическая эпоха буйной, озорной и талантливой круговерти клубных вечеров и дружеских застолий взбудораженных революцией молодых художников, чьи имена сегодня историки выстраивают в почтенный ряд классиков.

Затихая, сникла траурная мелодия, зашуршали выносимые венки, прозвучали какие-то лоскуты фраз, но все явственнее нарастало нечто гнетущее, тревожащее, сбивающее установленный ритм традиционного ритуала. У гроба стоял, словно окаменевший, супруг актрисы — драматург Георгий Мдивани, мой учитель и старший друг. Подошел, стараясь отвести, но дрожь его маленького, ладного тела не позволила произнести что-либо подобающее ситуации. Тягостно шли минута за минутой — но он продолжал стоять, словно бросая вызов смерти. Друзья всерьез заволновались, еще и еще подходили к застывшему, утратившему все реакции на происходящее Георгию Мдивани. Все было тщетно…

В минуты наших бесчисленных бесед, выпивая бокал-другой настоящего вина, только что доставленного ему друзьями из Грузии, Мдивани любил повторять: «Только проститутки нравятся всем!» И вдруг его газета — «Правда» — обрушилась на него статьей, преисполненной недоброго, неправедного сарказма. Мы понимали — бойкие идейные эволюции «Правды» начала семидесятых годов — лишь симптом идейной чересполосицы, которая никогда до добра не доводила. Георгий Мдивани к тому же отчетливо просматривал и подтекст статьи, отражавший извечную групповую борьбу в художественной среде. А дальше произошло то, что выламывалось за рамки его понимания, миропонимания, его системы изначальных, общечеловеческих нравственных ценностей. В те минуты, когда Таисия Савва мужественно боролась с очередным приступом астмы — ее чисто профессионального заболевания, — временами приходя в сознание, чья-то рука положила на тумбочку в ее палате аккуратно вырезанную статью из «Правды». Прочитав ее, она потеряла сознание, уже — навсегда. А вскоре навсегда ушел и Георгий Мдивани, унося с собой в родную Грузию неизбывную обиду…»


Неотъемлемым свойством популярных мелодий становится заимствование, иначе говоря, плагиат. Не обошло это и «Танго соловья»:

«… Позарился на «Танго соловья» советский поп-композитор Александр Морозов… В данном случае оригинал модифицирован довольно умело и изощренно… Позаимствовано не все, а только основная тема… И только коварная Алла Пугачева, насвистывая между куплетами, дает понять, откуда ноги растут. А песняк получился такой: «Мой голубь сизокрылый», — написал в своем журнале один из пользователей сайта livejournal.com в июне 2008 года.

Тему заимствований или просто схожести мелодий мы продолжим во второй части — «Танго соловья–2» (Ю. Богословский — Б. Майзель — О. Строк).

Танго соловья

Белесый пар клубится над рекой,
Застыли в оцепленье дерева.
На просеке мороз шальной рукой
Раскалывает сосны на дрова. 

В крутых оврагах заблудился день,
На звездном небе божья благодать.
Надвинув лихо шапку набекрень
Лукавый месяц вышел погадать. 
Скрипит пластинка, белая метель
Насвистывает «Танго соловья».
Уносит нашу память карусель
В далекие забытые края. 

Горит свеча заботливым огнем,
Роняет год листы календаря.
Пробьют часы и мы с тобой вдвоем
В седле очередного января.

(Григорий Ботвинник)

Татьяна Дервиз
«Рядом с Большой Историей»
(Очерки частной жизни середины ХХ века. Танцы)

… Как танцевали до войны, не помню, а в войну было так. Тыловой госпиталь, где работала мама, размещался в здании школы. Сначала появлялась самодельная афиша: большими буквами название фильма или слово «концерт», а пониже и помельче — «танцы» или «танцы под баян». Последнее означало, что патефон сломался и играть будет кто-нибудь из своих. Такие, кстати, всегда находились или из выздоравливающих раненых, или из сотрудников госпиталя.

Выбор пластинок, естественно, небогат. Танцы — вальс, вальс-бостон, танго, фокстрот и несколько песен, под которые можно танцевать. Я помню их все до сих пор, а некоторые названия звучат и сейчас: «На сопках Манчьжурии», «Танго соловья», «Рио-Рита», попурри из фильмов Чаплина, «Брызги шампанского», «Утомленное солнце». И, конечно, Утесов, Шульженко и Русланова…

… Наконец раздается знакомое шипение патефона и звучит первая мелодия. Обычно вальс. Такова традиция, начало и конец — вальс. И вот уже самый смелый, красивый и стройный, решительно идет через пустое пространство к стайке девушек. Мы-то знаем, кого он пригласит! Мы за него переживаем! И она знает, но виду не подает, даже не смотрит. Таков этикет. И вот церемонное приглашение состоялось, «на вы». Мало ли, что эти двое гуляют целые ночи напролет. Ведь это танцы, бал, в конце концов! «Разрешите вас пригласить!» — и первая пара кружится. Позже я прочла у Толстого: «…мерные, волнующие звуки вальса» — и восхитилась, как точно он написал. Балы разные, а чувства похожие.

Как упоенно танцуют эти молодые люди, на месяц-другой избавленные от войны!..

(Из книги)

Мария Ольшанская