Предисловие
Бананово-лимонный Сингапур то и дело возникает на наших страницах…
«В бананово-лимонном Сингапуре, в бури, / Когда поет и плачет океан», кушает свой экзотический супчик «Том Ям» наш кофейный секретарь дядя Боря и приговаривает: «Ну вот я супчик откушал и теперь вполне могу голодного не разуметь».
А Борис Лукьянчук на фоне ночного Сингапура листает свою восьмую книгу стихотворений «О город мой, я тайн твоих угадчик...», и очень нравится ему явление «госпожи Темноты» в ее оформлении, «потому что в случае темноты работает фантазия».
Но это все — день сегодняшний, а вот о том, что случилось «днем вчерашним» в Сингапуре, а именно, во вторник, 27 сентября 1960 года, индийский журналист Д. Гопал Дас написал в каком-то издании статью «А если без экзотики…» В это время в СССР шла подготовка к выпуску второй книги «День мира» (о ней ниже), и статья попала в эту книгу («День мира». Издательство «Известия». Москва. 1961) на страницу 596.
Огромный восьмисотстраничный фолиант серебристо серого цвета, с алым спутником вокруг земного шара, расчерченного меридианами и параллелями, мне подарили соседи, когда чистили свою библиотеку. И сложилась в моем воображении трехчастевка на «восточную тему» с названием, восходящим к одному из самых популярных романов Валентина Пикуля «Три возраста Окини-сан».
Среднюю часть для публикации я позаимствовала из мемуаров океанолога Артура Андреевича Прокопчука: «Москва—Владивосток и обратно». Часть III. Экспедиция «Тайфун-78». А финал дописал Борис Лукьянчук, который уже много лет живет и работает в Сингапуре.
Из предисловий к книге «День мира» (вторник, 27 сентября 1960 года):
Первая книга «День мира» — о том, что произошло на Земле в пятницу 27 сентября 1935 года, была создана по инициативе Алексея Максимовича Горького. С той поры минула четверть века. Ровесники горьковской книги простились с юностью и вступили в пору зрелости. Те, кто были тогда молодыми людьми, теперь — умудренные опытом и знаниями творцы жизни. Все человечество за минувшую четверть века ушло далеко вперед по пути великого обновления. Мир социализма, рожденный Октябрем, объединяет уже треть населения планеты, рвутся цепи колониального рабства и мечется снедаемый противоречиями, обреченный на гибель капитализм. Новый облик нашей планеты предстает на страницах второй книги
«День мира»
запечатлевшей события вторника
27 сентября 1960 года.
Это был самый обычный день. На Земле, как всегда, шел снег, цвели цветы, люди рождались и умирали, любили и ненавидели, пахали землю, постигали неведомое, варили сталь, писали стихи. Добро боролось со злом, новое, коммунистическое, побеждало старое, уходящее. О мире на Земле, о будущем спорили рыбаки и дипломаты, юноши и старики. Пестрая мозаика фактов складывалась в моментальный снимок жизни современного человечества на одном из самых крутых взлетов истории.
Эту книгу писали тысячи людей — рабочие и землепашцы, министры и учителя, академики и студенты, писатели и художники, публицисты и моряки, домохозяйки и школьники.
Их рассказы об одном прожитом дне, почерпнутые из газет и журналов всех стран мира, из сообщений телеграфных агентств и радио, из писем и дневников, собрали и подготовили к изданию советские журналисты.
Свой коллективный труд они посвящают
XXII съезду
Коммунистической партии
Советского Союза
Мария Ольшанская
А если без экзотики…
Громадные океанские лайнеры в ласковых объятиях бирюзовых волн южного моря, стройные кокосовые пальмы, покачивающие своими косматыми верхушками в легком бризе, многоязычный шум разноплеменной толпы, сомнительные кабачки, где происходит дележ денег, добытых неведомыми путями, где жаркие споры решает удар ножа или меткий выстрел…
Таким представляется Сингапур неискушенным любителям экзотики дальних южных морей.
Что ж, такое представление о Сингапуре вполне устраивало его хозяев, английских империалистов. Они не возражали против того, чтобы такая вот романтическая дымка прикрывала их деятельность, направленную на превращение Сингапура в форпост английского империализма на Дальнем Востоке.
Сингапурские воды бороздят не только белоснежные лайнеры, но и прозаические военные корабли, несущие британский флаг. Легкий бриз покачивает не только пальмы, но и стреловидные плоскости английских военных самолетов, базирующихся в Сингапуре. А что касается многоязычной толпы, то уже очень отчетливо выделяется в ее говоре английская речь.
Да, не экзотика пленила в свое время английских колонизаторов. В начале прошлого века, когда генерал-губернатор Явы Стэмфорд Раффлз обратил свое внимание на Сингапур, пристроившийся у самой южной оконечности Малаккского полуострова, это был болотистый, покрытый джунглями клочок земли, служивший прибежищем для пиратов.
Генерал-губернатор Раффлз был верным слугой английской короны и добился того, что султан Джохора, которому принадлежал остров, продал его буквально за гроши английской Ост-Индской компании. Большие надежды возлагали английские конквистадоры на Сингапур в своих захватнических планах. Тот же Раффлз говорил: «Обладание Сингапуром даст нам в руки контроль над Китаем и Японией, Сиамом и Камбоджей, не говоря уже об островах Голландской Ост-Индии и Филиппинах». Захлебываясь от восторга, английская буржуазия кричала: «Сингапур — это Гибралтар Востока!», а Редиард Киплинг даже посвятил Сингапуру напыщенное стихотворение, в котором писал:
Врата вторые торговли мировой
Могут быть закрыты
Или распахнуты тобой…
… И вот 27 сентября 1960 года. Обычный день большого южного порта. Спешат в свои офисы клерки многочисленных торговых контор, в тоскливом ожидании пассажиров стоят велорикши, в порту разгружаются корабли, прибывшие сюда из самых различных концов земли, на английской военной базе солдаты несут свою обычную службу.
И газеты в этот день не порадовали читателей какими-либо особыми сенсациями. Вновь упали цены на копру. Но это уже «старая новость», не сенсация. Вот быстрота, с которой они падают, поистине сенсационна. Еще полгода назад пикуль копры стоил сорок два доллара, теперь — двадцать девять с половиной. Цены на копру достигли самого низкого уровня с 1957 года. А в перспективе дальнейшее падение. Нет покупателей…
Газеты мало пишут о жизни народа. Она, как и прежде, тяжела и безрадостна. Но, оказывается, нелегка жизнь и миллионеров, если судить по заметке, опубликованной в журнале «Филминдиа». У знаменитых сингапурских бандитов появилась страсть к охоте на миллионеров. Статистические данные говорят, что за последние шесть месяцев было похищено шесть толстосумов, в среднем по одному в месяц. Пятеро из них поняли. По-видимому, что бизнес есть бизнес. Они уплатили выкуп и были немедленно освобождены. Шестой, известный «бисквитный король», оказался скрягой и поплатился за это жизнью. «Таким образом, — пишет журнал, — у миллионеров есть миллионы, но нет душевного спокойствия».
В городе все еще переживают неудачу недавней миссии министра финансов Сингапура в Лондон. Корреспондент журнала «Истерн уорлд» пишет, что Сингапур получит от Англии лишь незначительную часть средств, необходимых для осуществления плана развития, то есть всего сорок три миллиона долларов вместо девятисот пятидесяти восьми. Зато Лондон не поскупился на вооружение. В прошлом году Сингапур попросил четырнадцать миллионов на «поддержание местных вооруженных сил» и получил их почти сполна.
В ворохе сообщений из-за рубежа, местной светской хроники, реклам и происшествий, заполнивших страницы английской газеты, нет ни одного слова о жизни английской военной базы, раскинувшейся на территории в двенадцать квадратных километров. Когда-то она широко использовалась для борьбы против национально-освободительного движения народов Азии. Да и сейчас угрожает их свободе и независимости, угрожает миру в Азии. Но теперь английские пушки не так уж страшны. Они не в силах восстановить британское владычество в Азии. Пророчество Раффлза не оправдалось. Азия вышла из-под английского контроля, и недалек тот день, когда и «врата вторые торговли мировой» будут служить народам Азии, а не империалистическим охотникам за чужим добром.
Д. Гопал Дас,
индийский журналист
«Москва—Владивосток и обратно»
Часть III. Экспедиция «Тайфун-78»
Мы, отряд дистанционного зондирования, уходили в полдень 16-го июня 1978 года в свое первое плавание на три месяца (так было по плану) в Тихий океан, на работы по исследованию тайфунов…
Сингапур, первый заход (5.08.78 г.)
Мы подходили к нему ранним утром, в прозрачно ясный, жаркий солнечный день и первое, что я почувствовал — это был уже знакомый после Филиппин запах кокосовых пальм (копры), смешанный с ароматом сандала. Движение судов на подходе к порту все возрастало, стали появляться гигантские танкеры и мощные буксиры с плавучими бурильными платформами, вода из синей стала сначала зеленоватой, потом желто-зеленой, к тропическим ароматам начали примешиваться запахи дизельного топлива. Из-за горизонта появились очертания домов, которые медленно вырастали, и превратились в небоскребы, толпившиеся отдельной группой прямо на подходе к причальной части порта.
— Сингапу-у-у-р, — загудела «Волна», приветствуя скопище кораблей на рейде, уже бросивших якоря. Стремительно выйдя нам навстречу и совершив прямо балетный пирует, притерся к борту лоцманский катер (PILOT) и с него отдали указание, где стать на рейде. Боцманская команда вовремя спустила трап, по нему взлетел с документами элегантный представитель таможни. Через час у нас уже было построение на палубе, выдача валюты и раздача «паспортов».
Немного отвлекусь, чтобы пояснить, что это был за документ.
За пару дней до захода в Сингапур, судовой фотограф сделал снимки всей команды. Несколько дней и ночей «помпа» не выходил из своей каюты, составляя списки троек, и вдобавок еще и сочинил «временные паспорта» на обычных листках бумаги в пол-листа, где была напечатана фамилия и имя, вклеена фотография и стояла судовая печать. Что это был за документ и кому он был нужен, объяснить он не мог, или не хотел. Ни до, ни после этого рейса, я подобного документа и такого фельдфебельского рвения не встречал. Наверное, «помпа» считал, что советский человек в «империалистическом» окружении, не может ходить по улицам «враждебного» города без «справки».
Наш, оформленный МИДом «паспорт моряка», не выдавался на руки «на всякий случай».
Сунув такой немыслимый документ в карман рубашки, я вместе со всеми стал погружаться в один из рейдовых катеров, один за другим подходивших к трапу «Волны». Через десять минут мы уже были на городском пассажирском пирсе и, по тройкам, стали разбредаться во все стороны многомиллионного города.
Город сразу же обступил нас со всех сторон, обхватил блестящими стальными переплетами окон с разноцветными стеклами, закрыл тенью нескольких небоскребов. С пирса на второй этаж застекленной эстакады двигались эскалаторы, мы ступили на один из них, и началось наше путешествие по этому «азиатскому чуду».
Как хорошо после месяца болтанки в океане, из которых неделю мы провели между небом и водой, идти по красивым, узорчатым плиткам тротуаров, слушать многоголосье города, пялиться на разноцветные рекламы и вдыхать другой, мягкий, наполненный влагой воздух, не прошедший судовой «кондишн». В каютах мы обычно клали на кондиционер смоченные полотенца, чтобы не першило в горле.
Воздух города был горяч, но можно было идти по веренице магазинов, соединенных переходами, в которых было прохладно. Все вокруг было необычно, интересно, нарядно и ярко. Легко и цветасто одетые сингапурцы, сингапурские девушки, покачивая бедрами, скользящие по вымытым до блеска тротуарам, многие босиком, позвякивая золотыми колечками на лодыжках, пестрая толпа с преобладанием дружелюбных лиц китайского типа.
Не было видно ни спешащих по-московски, людей, ни нахмуренных полицейских, не слышно громко говорящих между собой на улицах прохожих, ни звуков автомобильных клаксонов, Ровный гул, бормотание, как под сурдинку, толпы людей, перетекающей из улиц в проходы, через магазины, мостики над улицами, и всюду успокаивающая, чуть слышная музыка.
Глаз, слух и обоняние отмечали эту искусственную, урбанизированную, но такую приятную, обволакивающую сознание, гармонию. Это был тот, другой, неизвестный мне еще мир, который так тщательно скрывали от нас наши «отцы-благодетели», наша «разоблачительная» пресса, телевидение и кино. Навстречу шли улыбающиеся нам люди, неторопливые, подтянутые, вежливые, искоса поглядывающие на наши тройки.
Сингапур мне решительно понравился, с первых шагов выхода в город. Он слепил безукоризненной чистотой, успокаивал вылизанными скверами и парками, притягивал взгляд колониальной архитектурой старых кварталов, надписями на английском языке, такси с кондиционерами, фруктами, нарезанными кусочками и выложенными в охлаждаемых застекленных витринках.
Город разворачивался передо мной всеми своими сторонами, затягивая, зазывая в закоулки, маленькие магазинчики («шопы») и исполинские суперсамы («сторы»), проспекты и площади («плазы»). Общаться с его жителями, даже при моем знании английского, было нетрудно, выручал «пиджин-инглиш». А на «Малай-базаре», куда нас судовые «знатоки» местной торговли повели за покупками, можно было даже услышать ломанный русский язык: «руски спикулянт идет», «давай-давай». Сами же торговцы на этой громадной, километровой, международной толкучке использовали неизвестный даже нашим корабельным полиглотам, бывалым мореплавателям, язык — «баба-малай».
В «Пипл-парке», этом впервые увиденном нами «городе в городе», откуда можно было не выходить целый день, делая покупки, закусывая, или даже зайти и поглядеть в маленьких залах кино, поиграть на автоматах, кое-где появлялись и русские надписи.
Хотелось прокатиться на рикше — самом дешевым в то время виде транспорта в Сингапуре, но он нам был недоступен из-за категорического запрета пользоваться им («транспорт для империалистов»).
О Сингапуре я мог бы рассказывать долго, это были первые, самые яркие впечатления человека, вдруг попавшего в другой мир — в страну за «железным занавесом». Сегодня, через тридцать лет, это уже выглядит по-детски наивным. Мои дети за последние 15-20 лет смогли объехать полмира, побывали в нескольких десятках стран, на всех континентах. Свобода передвижения стала для многих почти нормой. А вот тогда, во «время застоя», это было равноценно попаданию на «тот свет». Многие очевидные факты не укладывались в наши зашоренные умы. Даже наш, информированный «компетентными органами» помполит ведь мучился несколько ночей, печатая на машинке фиктивные паспорта, «на всякий случай»… Ну, как же это — другая страна, заграница, а паспортов никаких не надо. А старпому, с которым я как-то попал в пресловутую «тройку», выдали на моих глазах деньги для команды из окошечка банка только по его слову и звонку представительства.,
Многое из тех реалий жизни в «горячо любимой стране», в отношении властей к отъезжающим за рубеж и к внешнему, «капиталистическому» миру, невозможно объяснить современному человеку.
По довольно точному определению одного из очеркистов того времени, мы были «великой слаборазвитой державой», что накладывало свой отпечаток на все формы общения с другими странами. Особенно контрастировал этот неизвестный нам мир с нашим по внешнему, цветовому многообразию окружения, яркости реклам, цветным стенам домов, цветастой одежде, легкой и удобной, бесчисленному количеству и разнообразию товаров в магазинах.
Проще и более понятной, немного похожей на нашу, была жизнь только в совершенно новых индийских или арабских кварталах (гетто), построенных республикой Сингапур по единому плану («план Раффлза»). Там стояли одинаковые, похожие друг на друга дома для эмигрантов, что-то вроде «хрущевских» новостроек улучшенного качества.
Да, еще отличался тогда, в конце 70-х, от всеобщего городского «архитектурного карнавала» скученностью и бедностью небольшой островок старых хижин в самом центре старого города — «Чайнатаун», притулившийся к берегу реки у моста South Bridge Road через речку Сингапур и исчезнувший через несколько лет, но появившийся позже в обновленном виде.
Тот старый китайский район, где рыбачьи лодки были пришвартованы к сваям хижин, нависающих над водой, а хозяйки выливали помои прямо в речку из окон, давно исчез. Мы его уже не увидели в 80-м году при очередном заходе НИСП «Прилив» в Сингапур.
Зато только там, на рынке, можно было заказать и тут же получить любое блюдо национальной кухни, такое, как жареного крокодила со специями, который разделывался виртуозно на ваших глазах, и выбранный покупателем кусок швырялся на раскаленные жаровни, стоящие рядом.
Или еще, но уже не в старой части города, Kампонг Глам — бывшая рыбацкая деревушка, место обитания последних мусульманских правителей с мечетью Jamae Chulia и кварталами, где арабы торговали шелками и бархатом.
Поразительный район Джуронг, еще один город в городе с самым большим и современным портом в мире и одним из самых крупных в мире нефтеперерабатывающих комплексов. Чистота и продуманность плана этого района сначала удивляла, потом становилось понятным, почему именно здесь размещены многие достопримечательности Сингапура — вилла Ау-Пэр с китайским парком, крупнейшим в Юго-Восточной Азии, парк птиц с огромным разнообразием пернатых и парк рептилий, где собрано более двух тысяч пресмыкающихся со всего мира.
Удивляло еще и полное отсутствие в городе полицейских, нищих и бездомных. Полиция работала в штатской одежде, а весь город оснащался все более современными камерами слежения. Вот и оказался по безопасности проживания Сингапур на одном из первых мест в мире.
Захватывало дух путешествие по подвесной дороге через пролив, из города на остров Сентоза, с роскошными пляжами, приют в прошлом наркоторговцев «золотого треугольника».
На птичьей высоте вереницы вагончиков ползли над морем со станции на горе Фарбер, открывая вид на этот удивительный мир, чем-то похожий на наши дальневосточные острова…
Не буду более распространяться об этом, одном из самых необычных городов мира, тем более, что Сингапур стал обыденным местом для сотен океанологов нашего института, моряков Владивостока и многих, многих деловых людей. Сингапур значительно потерял свою притягательность по сравнению с другими экзотическими местами, куда судьба, точнее работа, забрасывает наших граждан в «послеперестроечное» время. Облик самого города за эти тридцать лет так изменился, что я, разглядывая через Интернет город, новую набережную — не узнаю его, он становится одним из самых привлекательных городов мира. Уже тогда производили впечатления темпы строительств в городе, чистота при выполнении работ и виртуозное, цирковое изящество строительных рабочих, перебирающихся по бамбуковым, легким и, как казалось, непрочным строительным лесам. Мы с рейдовой стоянки видели только начало строительства эстакады через залив, а вот уже и новый ряд небоскребов стоит за ней…
А парков в Сингапуре и тогда было много, а становится все более, они полны прохладой даже в самый жаркий день, их загадочный вид порождает ощущение восточной сказки, волшебства…
Первые впечатления остаются навсегда, потом острота притупляется, мы заходили еще раз в том рейсе, потом еще раз, когда рейс по каким-то причинам продолжили. Позже мы все более углублялись в другие районы этого ни на что не похожего города, бродили по новым местам, храмам, паркам: «Орчид роад», «Араб стрит», буддистские храмы, парк «Тигрового бальзама»… Всего не перечислить.
Самое сильное впечатление производила на нас в то время особая чистота этого жаркого, полного экзотических фруктов и запахов, города, где за любые нарушения ожидал штраф от 500 до 5000 сингапурских долларов (тогда 1 доллар США стоил 3 сингапурских).
Понятно, что в этом городе можно было встретить на улицах босоногих красоток, сверкающих чистыми пятками. С предостерегающей надписи о запрете курения и огромном штрафе начинался каждый сеанс в кинотеатрах, где американская жвачка была объявлена «вне закона».
Городские парки производили впечатление какого-то излишнего, ненатурального порядка и благоустройства, чистоты и выделанности форм цветников и кустарников. И еще — нигде, несмотря на откровенную жару, влажный тропический воздух и горы фруктов, и привлекательные ароматы, не было видно мух, или других насекомых. Чистоту соблюдали все жители города «от мала до велика».
Мы как-то присели отдохнуть в парке, утомленные посещением мемориала жертв 2-ой мировой войны, и меня поразил совершенно расстроенный мальчуган-китайченок, лет четырех-пяти, выпивший сок через трубочку из пакета, а потом растерянно оглядывающийся по сторонам — «куда его деть». Он топтался расстроенный по газону, урны нигде не было, но, наконец, придумал, приковылял к кустику, повесил пустой пакетик на веточку и, счастливо улыбаясь, ушел. Буквально, через минуту служащий парка, проезжая на велосипеде, не слезая с него, подцепил каким-то крючком этот пакет и поехал дальше, посматривая по сторонам.
Заход подходил к концу, бункеровка была закончена, сгибаясь под тяжестью ковров, не доверяя портовым службам, последние из «уволенных» на берег возвращались на рейдовых катерах к «Волне». Подошла, наконец, и широкая, раскрашенная в носовой части желтыми драконами, малайская джонка, просевшая под тяжестью грузов, купленных бывалыми моряками в бесчисленных магазинчиках города: коврами, рулонами тканей и бытовой техникой на продажу. Казалось, это древнее судно вот-вот пойдет ко дну, но все обошлось, товары были доставлены на палубу, многие вздохнули с облегчением. Этот вид покупок в порту с «доставкой на дом» был нам тогда не знаком.
Ужин в кают-компании с закупленными на берегу, неизвестными нам фруктами, совпал с прощальными гудками и отходом «Волны» на новые маршруты…
Прокопчук Артур Андреевич
