Стихам от двух до пяти…
тысяч лет
Небольшое предисловие
Давным-давно, в «доисторические» времена, вырвала я из какого-то журнала страничку с понравившимися мне странными, очень необычными стихами и положила ее в свой блокнот. С тех пор много у меня было разных блокнотов и записных книжек. Потерлась на изгибах страничка, оторвалась четвертушка, а все была она со мной в качестве своеобразного талисмана. И не приди в нашу жизнь Интернет, так и рассыпалась бы в конце концов… А теперь она получит свое новое существование. Фрагмент того, что осталось, вы видите слева на фото.
Но восстановить тексты — это полдела. Интересно разобраться в истории появления этой публикации. Ведь там ни даты, ни номера. Страница 17 и все. С номером и самим журналом дело обстояло проще. На обороте страницы — роман-памфлет Мартти Ларни, название которого начинается словами «Об этом…», с примечанием — Продолжение. См. «Огонек» №№ 27-34. Следовательно, это журнал «Огонек», предположительно, №35, поскольку роман Ларни печатался до этого без пропусков. А в каком году?.. Об этом — после стихотворений.
Мария О.
Поистине удивительная любовь к письменности отличала народы Древнего Египта. Иероглифическими письменами покрыты стены храмов, пирамид, усыпальниц, свитки папируса в несколько десятков метров длиной… До наших дней дошли надписи на саркофагах, амулетах, статуэтках, тканях, предметах культа и домашнего обихода — на умывальной и винной чашах, даже на ключе и трости.
Резец и тростниковое перо сохранили для нас голоса поэтов, умолкнувшие несколько тысяч лет тому назад. Лирика Древнего Египта поражает своей неиссякаемой жизненной силой, простотой и человечностью. В лирической поэзии египтян — в особенности любовной — явственно ощутима струя народного творчества.
Эта любовная лирика немногословна, отличается античным изяществом.
Мгновения, запечатленные неизвестными художниками слова несколько тысячелетий тому назад, воспринимаются и сегодня как подлинные сгустки поэзии.
Вера Потапова
* *
*
Любовь к тебе вошла мне в плоть и в кровь И с ними, как вино с водой, смешалась, Как с пряною приправой померанец Иль с молоком душистый мед. О, поспеши к Сестре своей, Как на ристалище — летящий конь, Как бык, Стремглав бегущий к яслям. Твоя любовь — небесный дар, Огонь, воспламеняющий солому, Добычу бьющий с лету ловчий сокол.
* *
*
Твоей любви отвергнуть я не в силах. Будь верен упоенью своему! Не отступлюсь от милого, хоть бейте! Хоть продержите целый день в болоте! Хоть в Сирию меня плетьми гоните, Хоть в Нубию — дубьем. Хоть пальмовыми розгами — в пустыню, Иль тумаками — к устью Нила. На увещанья ваши не поддамся. Я не хочу противиться любви.
Фрагмент
Отяжелив густым бальзамом кудри, Наполнив руки ветками Персеи, Себе кажусь владычицей Египта, Когда сжимаешь ты меня в объятьях.
* *
*
Ни тебе платье надеть, Ни тебе взять опахало, Ни глаза подвести, Ни душистой смолой умаститься! О милом подумаю — под руку так и толкает: «Не медли, не мешкай! Желанной меты добивайся!» Ты опрометчиво, сердце мое! Угомонись и не мучай меня сумасбродством. Любимый придет к тебе сам, А с ним — любопытные взоры. Не допускай, чтобы мне в осужденье сказали: — Женщина эта сама не своя от любви! При мысли о милом терпеливее будь, мое сердце: Бейся по крайности медленней раза в четыре!
Раза в четыре быстрее колотится сердце, Когда о любви помышляю. Шагу ступить по-людски не дает, Торопливо на привязи скачет.
* *
*
Семь дней не видал я любимой. Болезнь одолела меня. Наполнилось тяжестью тело. Я словно в беспамятство впал. Ученые лекари ходят — Что пользы больному в их зелье? В тупик заклинатели стали: Нельзя распознать мою хворь. Шепните мне имя Сестры — И с ложа болезни я встану. Посланец приди от нее — И сердце мое оживет. Лечебные побоку книги. Лечебные снадобья прочь! Любимая — мой амулет: При ней становлюсь я здоров.
От взглядов ее молодею, В речах ее черпаю силу, В объятьях — неуязвимость. Семь дней глаз не кажет она!
Из поучений Птахотепа
Ученостью зря не кичись! Не считай, что один ты всеведущ! Не только у мудрых, У неискушенных совета ищи.
Искусство не знает предела.
Разве может художник достигнуть
вершин мастерства?
Как изумруд, скрыто под спудом
разумное слово.
Находишь его между тем у
рабыни, что (мелет зерно?)*
* Текст на сгибе страницы
Из цикла «У реки»
1 Ее обняв, я ощущаю Ответное объятье рук ее, Напоминающее негу Пунта*, Смолою благовонной умащенье. * Пунт — древняя страна, откуда
в Египет поставлялись благовония. 2 Когда от поцелуя моего, Помедлив, разомкнутся Ее уста, Я опьянен без хмеля.
3 Когда наконец уготовишь ты ложе, слуга? Говорю я тебе: Покров из виссона возьми, чтобы тело ее облегал. Только не вздумай царское класть полотно! Простого — беленого — остерегайся подавно! Тканью, что миррой пропитана, ложе укрась для нее. 4 Быть бы мне старой рабыней, Мойщицей ног! Мог бы я вволю Кожей твоей любоваться. 5 Рад бы стиральщиком стать я На один-единственный месяц: Платья твои отмывать От бальзама и мирры душистой. 6 Быть бы мне перстнем с печатью на пальце твоем: Ты бы меня берегла, Как безделушку, Из тех, что жизнь услаждают.
Из цикла «Начало радостных песен»
(К свадебному венку) В моем венке — вьюнок, .....* * Текст на сгибе страницы
* *
*
Ведь я тебе принадлежу, Как сад, Где мной взлелеяны цветы И сладко пахнущие травы. Ты выкопал прохладный водоем, И северного ветра дуновенье Приносит свежесть, Когда вдвоем гуляем у воды.
Рука моя лежит в руке твоей. По телу разливается блаженство. Ликует сердце. Мы идем бок о бок… Мне голос твой — что сладкое вино. Я им жива. Еды с питьем нужнее мне твой взгляд.
Надпись на палке
Вперед, моя трость! На тебя опираюсь, Избрав для прогулок своих правды стезю, Где и состарился я.
Сетование на похоронах
Любитель хмельного питья Удалился в Страну без воды. Житниц несчетных владелец Нуждается в горсти зерна.
(Перевод Веры Потаповой)
Комментарии
Чтобы провести расследование, пришлось углубляться в дебри Интернета, пользуясь именем переводчика — Веры Потаповой — как паролем. И вот первый «улов»:
«По косвенным данным, в начале 1965 года Ахматова была приглашена к работе над древнеегипетской лирикой; в т.н. «Записной книжке» №20 есть запись в две строчки (очевидно, от начала апреля 1965 года): «В понедельник вечером звонит С.С. Наровчатов. Юля приносит египтян от младотурка». Для постороннего глаза набор слов, но на самом деле тут все ясно: именно с предисловием Наровчатова впервые были опубликованы 29 мая 1965 года (накануне отъезда Ахматовой в Лондон) переложения Ахматовой из древнеегипетской поэзии в «Литературной газете». «Юля» — Юлия Моисеевна Нейман, «младотурок» — Алев Шакирович Ибрагимов, работавший в Восточной редакции издательства «Художественная литература», оба — поэты-переводчики. В 20-х числах мая Л.К. Чуковская записала: «Египтян уже сдала. Ждет денег. — Египтяне восхитительны. Самая ранняя из известных нам поэзий мира: две тысячи лет до Рождества Христова» (выделенные курсивом слова принадлежат Ахматовой). Т.н. «Записная книжка» № 21 Ахматовой содержит сотни строк древнеегипетской лирики, причем при сравнении с позднее опубликованными текстами видно, что это — черновики. Так что, по меньшей мере, как первооткрывательница этой древнейшей, наряду с шумерской, поэзии Ахматова-переводчица в русской литературе безусловна. Переводы Веры Потаповой, переводившей древних египтян одновременно с Ахматовой, тоже хороши, но Потапова принадлежала школе Маршака, Ахматова же — только самой себе» (из сайта «Век перевода»).
Далее выясняется, что в 1965 году в издательстве «Художественная литература», Москва, вышла антология «Лирика Древнего Египта» (перевод с египетского Анны Ахматовой и Веры Потаповой. Составление, вступительная статья, подстрочные переводы и примечания И. Кацнельсона).
Книгу оформлял Федор Денисович Константинов (17 марта 1910—08 июля 1997), величайший график России, народный художник СССР (1991 г.), член-корреспондент Академии художеств с 1973 года.
В Интернете я нашла некоторые переводы из этой книги, среди которых встречаются и опубликованные в «Огоньке».
Но на «моей» страничке указан другой художник — Юрий Космынин (Космынин Юрий Иванович, 29.04.1937 г.).
№35 — это конец августа. Переложения Ахматовой из древнеегипетской поэзии были опубликованы в «Литературной газете» 29 мая 1965 года. Логика подсказывает, что обе публикации, с интервалом в три месяца, предваряли выпуск антологии, а специально для «Огонька» оформление поручили молодому художнику-граверу Юрию Космынину. Теперь он очень известен своими экслибрисами, у него были персональные выставки. Кстати, для нашей публикации я для наглядности увеличила миниатюры более чем в 2 раза. В оригинале они и тогда по размеру были похожи на экслибрисы.
Несколько слов о переводчике и поэте Вере Потаповой
В Российском государственном архиве литературы и искусства хранится фонд (ф. 3259) — Потапова (Эльтерман) Вера Аркадьевна (1910—1992), Длигач Лев Михайлович (1904—1949) — поэты-переводчики.
А название публикации в «Огоньке» недвусмысленно перекликается с известной книгой Корнея Чуковского «От двух до пяти». На всякий случай ищу и нахожу:
«… Это и есть наиболее распространенный в настоящее время переводческий метод: полное тождество целого при отсутствии сходства между отдельными его элементами. Триумфом этого труднейшего метода представляется мне перевод травестийной «Энеиды» И.П. Котляревского, сделанный Верой Потаповой.
Наконец-то у русских читателей появилась возможность почувствовать всю буйную красоту этой широкоплечей, краснощекой поэмы, в которой уже второе столетие слышится голос запорожских «троянцев» — прямодушных, отчаянных и несокрушимо здоровых людей. Много потребовалось переводчице творческой смелости, чтобы, отказавшись от калькирования украинских стихов, передать с такой силой и правдой их необузданный дух. Этого она никогда не могла бы достигнуть, если бы не обладала тем безошибочным чувством литературного стиля, благодаря которому внешняя грубость не лишает ее перевод ни красоты, ни изящества.
Это чувство и дало ей возможность, бережно сохранив украинский колорит эпопеи, переплавить ее всю в русской печи, придать ей русский простонародный чекан и тем самым добиться того, чтобы она превратилась в произведение русской поэзии (Корней Чуковский, из книги «Высокое искусство»).
«Высокое искусство» ((1968) считается одной из самых авторитетных книг в области теории литературного перевода.
«Энеиду» И.П. Котляревского (Государственное издательство художественной литературы.—Москва.—1961), перевод с украинского Веры Потаповой, прекрасно иллюстрированную художником И.И. Бекетовым, мне подарил (судя по надписи) на 8 марта родной дядюшка. А вот в каком году?.. Опять загадка?
И напоследок о мистических свойствах пирамид
Существует околонаучная гипотеза, что пирамиды обладают какими-то удивительными свойствами из области непознанного. Некоторые даже пытались в них спать. Меня же эта версия заинтересовала только в том смысле, что пирамиды самым тесным образом связаны с Древним Египтом. Сама я родилась и выросла в местах, связанных, скорее, со скифами, а вот детство русского поэта Кирилла Ковальджи прошло в древнем Тирасе, среди античных развалин и древнегреческих мифов. Изучая его творчество, я, прочитав одно из его стихотворений, изумилась — да это же просто мистика!
*** …но связь меж нами есть, хоть провода, как нити, оборвите, хоть время украдите, хоть пространство загромоздите камнем и бетоном и улицами, где невпроворот круговорот машин и толп столичных; пусть ветер свищет, и ночная тьма, как бездна, разверзается, — кладите на ложе с ней мужчину, а со мной — другую женщину, но связь меж нами есть незримая и все еще — живая… Кирилл Ковальджи (из книги «Невидимый порог»)
***
Твоей любви отвергнуть я не в
силах.
Будь верен упоенью своему!
Не отступлюсь от милого, хоть
бейте!
Хоть продержите целый день в
болоте!
Хоть в Сирию меня плетьми
гоните,
Хоть в Нубию — дубьем.
Хоть пальмовыми розгами —
в пустыню,
Иль тумаками — к устью Нила.
На увещанья ваши не поддамся.
Я не хочу противиться любви.
*****
Из переписки от 21 июня 2007 года
Мария О. — Кириллу Ковальджи:
— Какая интересная перекличка!!! Я как увидела, сразу вспомнила — «Стихам от двух до пяти тысяч лет» (Древний Египет) — из старого журнала Бог весть каких лет! Я еще в школе училась, наверное.
Кирилл Ковальджи:
— Великолепно! Может, при перепечатке взять эпиграфом?
«Хоть в Сирию меня плетьми гоните, Хоть в Нубию — дубьем…»
— Но чей перевод? Не Ахматовой ли?
Мария О.:
— Я рада, что вы тоже оценили созвучие. Нет, это не Ахматова. Этот полустертый листик из журнала перекочевывал у меня из одной записной книжки в другую всю сознательную жизнь. Я даже точно не могу сказать, в каком году вышел этот номер. Конец 60-х, начало 70-х?
*****
В отличие от Кирилла Владимировича, я стихов не пишу, а только читаю. И вот три года назад, в 2005 году, оказавшись участницей диспута на тему о любви, видимо, когда у меня уже обычных слов не хватало, я минут за 10-15 сочинила рифмованный довод, который странным образом оказался написанным «по мотивам» все того же стихотворения.
…Скорее предпочту все муки ада
За миг, за сон, за счастье быть с любимым,
Чем вечно жить бесплотно и безгрешно.
Взлететь хочу, живой воды напиться,
Хочу коснуться милого руками,
И даже за одно прикосновенье
Я откажусь от райского блаженства.
О, Господи, мы все земные дети,
Так отпусти нам наши прегрешенья!
Ведь ничего со мною не поделать.
Я не могу противиться любви…
