Приближается День св. Валентина. Праздник, как вы понимаете, не очень серьезный, но традиционно мы ежегодно в журнале дань ему всё же отдаем. Странички-«валентинки» у нас получились хорошие и даже — не побоюсь этого слова — замечательные. В конце этой публикации я дам нашим читателям ссылки на предыдущие.

Вот и в этом году пришло мне в голову одно шутливое стихотворение Генриха Гейне. На самом деле оно не такое уже и шутливое, а очень даже серьезное. Но всему свое время.

«Всем хорошим во мне я обязан книгам», — сказал Алексей Максимович Горький. Добавлю — и традиции домашнего чтения. Именно эта давняя традиция в моей семье часто помогала мне, если нужно было найти нечто особенное, редкое, не затёртое.

Стихотворение Гейне впервые я прочитала на украинском языке — в старой растрепанной книге с пометками моей многочисленной родни. Я вам расскажу и о книге, и о своих неожиданных находках.

А пока вы можете прочитать стихотворение в переводе поэта Алексея Плещеева — как оно было напечатано 150 лет назад.

Донья Клара

Въ часъ ночной, въ саду гуляетъ
Дочь алькальда молодая;
А изъ яркихъ оконъ замка
Звуки флейтъ и трубъ несутся.

«Мнѣ несносны стали танцы,
И заученныя рѣчи
Этихъ рыцарей, что взоръ мой —
Только сравниваютъ съ солнцемъ.

На меня всё вѣетъ скукой
Съ той поры, какъ ночью лунной,
Подъ балкономъ мнѣ явился
Рыцарь съ лютней звонкострунной.

Онъ стоялъ отважный, стройный,
Очи звѣздами сверкали;
А лицомъ онъ былъ такъ блѣденъ,
Будто мраморъ древнихъ статуй.»

Такъ мечтала донья Клара
И смотрѣла вдаль аллеи;
Вдругъ прекрасный рыцарь снова
Очутился передъ нею.

И рука съ рукою, тихо
Шли они… Дрожали звѣзды,
Вѣтерокъ скользилъ по листьямъ,
И едва качались розы…

— Посмотри! киваютъ розы…
Какъ любовь они пылаютъ…
Но скажи мнѣ, отчего-же
Ты, другъ милый, покраснѣла?

— Мнѣ отъ мошекъ нѣтъ покоя.
Мошки лѣтомъ ненавистны
Точно также, какъ евреевъ
Долгоносая порода.

— Что до мошекъ и евреевъ!
Говоритъ съ улыбкой рыцарь;
Посмотри съ деревъ миндальныхъ
Листья бѣлые слетаютъ.

Блѣдный рой ихъ наполняетъ
Воздухъ чистымъ ароматомъ…
Но скажи, моя подруга,
Ты меня всѣмъ сердцемъ любишь?

— Да, люблю тебя, мой милый,
И любить тебя клануся
Тѣмъ, Кого народъ еврейскій
Увѣнчалъ вѣнцомъ терновымъ.

— Позабудемъ объ евреяхъ,
Говоритъ съ улыбкой рыцарь;
Блескомъ палевымъ облиты
Дремлютъ зыбкія лилеи.

Дремлютъ зыбкія лилеи:
Къ нимъ лучи склонили звѣзды;
Но скажи мнѣ, другь прекрасный,
Не обманъ-ли эта клятва?

— Нѣтъ во мнѣ обмана, милый!
Какъ въ груди моей ни капли
Не струится крови мавровъ,
Ни жидовской грязной крови.

— Позабудь жидовъ и мавровъ, —
Говоритъ съ улыбкой рыцарь,
И подъ сѣнь густую миртовъ
Онъ уводитъ донью Клару.

Нѣжно онъ её опуталъ
Страсти пламенной сѣтями;
Воть слова короче стали
И длиннѣе поцалуи…

Соловья напѣвы льются,
Будто звуки брачной пѣсни;
Свѣтляки въ травѣ зажглися,
Какъ огни въ роскошномъ залѣ.

Подъ навѣсомъ листьевъ тёмныхъ
Всё затихло… Только слышны
Шопотъ миртовъ осторожныхъ,
Да цвѣтовъ благоуханье.

Вдругъ изъ яркихъ оконъ замка
Полились потокомъ звуки…
И очнувшись, донья Клара
Говоритъ въ испугѣ другу:

— Чу! зовутъ меня, мой милый!
Но въ минуту разставанья
Ты скажи своё мнѣ имя…
Что таить его напрасно!

И смѣясь лукаво, рыцарь
Доньи пальчики цалуетъ,
Кудри тёмныя и плечи,
И потомъ ей отвѣчаетъ:

— Я, сеннора, вашъ любовникъ,
Сынъ мудрѣйшаго изъ старцевъ,
Знаменитаго раввина
Въ Сарагоссѣ, — Израэля!

Донья Клара. Aвторъ Генрихъ Гейне (1797—1856), пер. А.Н. Плещеевъ (1825—1893). Языкъ оригинала: нѣмецкій. Названіе въ оригиналѣ: Donna Clara. — Изъ цикла «Возвращеніе домой», сб. «Книга пѣсенъ». Источникъ: А.Н. Плещеевъ Стихотворенія. — М.: Типографія В. Грачева и Комп., 1861. — С. 221—224.

И ещё один перевод, уже современный — Вильгельма Левика.

Донна Клара

В сад, ночной прохлады полный, 
Дочь алькальда молча сходит. 
В замке шум весёлый пира, 
Слышен трубный гул из окон.

«Как наскучили мне танцы, 
Лести приторной восторги, 
Эти рыцари, что Клару 
Пышно сравнивают с солнцем! 

Всё померкло, чуть предстал он 
В лунном свете предо мною — 
Тот, чьей лютне я внимала 
В полночь тёмную с балкона. 

Как стоял он, горд и строен, 
Как смотрел блестящим взором 
Благородно бледен ликом, 
Светел, как святой Георгий!» 

Так мечтала донна Клара, 
Опустив глаза безмолвно. 
Вдруг очнулась — перед нею 
Тот прекрасный незнакомец. 

Сладко ей бродить с любимым, 
Сладко слушать пылкий шёпот! 
Ласков ветер шаловливый, 
Точно в сказке, зреют розы. 

Точно в сказке, зреют розы, 
Дышат пламенем любовным. 
«Что с тобой, моя подруга? 
Как твои пылают щёки!» 

«Комары кусают, милый! 
Ночью нет от них покоя, 
Комаров я ненавижу, 
Как евреев длинноносых». 

«Что нам комары, евреи», — 
Улыбаясь, рыцарь молвит. 
«Опадает цвет миндальный, 
Будто льётся дождь цветочный. 

Будто льётся дождь цветочный, 
Ароматом полон воздух. 
Но скажи, моя подруга, 
Хочешь быть моей до гроба?» 

«Я твоя навеки, милый, 
В том клянусь я сыном Божьим, 
Претерпевшим от коварства 
Кровопийц-евреев злобных». 

«Что нам Божий сын, евреи?» — 
Улыбаясь, рыцарь молвит. 
«Дремлют лилии, белея 
В волнах света золотого. 

В волнах света золотого 
Грезят, глядя вверх на звёзды. 
Но скажи, моя подруга, 
Твой правдив обет пред Богом?» 

«Милый, нет во мне обмана, 
Как в моём роду высоком 
Нет ни крови низких мавров, 
Ни еврейской грязной крови». 

«Брось ты мавров и евреев», — 
Улыбаясь, рыцарь молвит 
И уводит дочь алькальда 
В сумрак лиственного грота. 

Так опутал он подругу 
Сетью сладостной, любовной. 
Кратки речи, долги ласки, 
И сердцам от счастья больно. 

Неумолчным страстным гимном 
Соловей их клятвам вторит. 
Пляшут факельную пляску 
Светляки в траве высокой. 

Но стихают в гроте звуки, 
Дремлет сад, и лишь порою 
Слышен мудрых миртов шёпот 
Или вздох смущённой розы. 

Вдруг из замка загремели 
Барабаны и валторны, 
И в смятенье донна Клара, 
Пробудясь, вскочила с ложа. 

«Я должна идти, любимый, 
Но теперь открой мне, кто ты? 
Назови своё мне имя, 
Ты скрывал его так долго!» 

И встаёт с улыбкой рыцарь, 
И целует пальцы донны, 
И целует лоб и губы, 
И такое молвит слово: 

«Я, синьора, ваш любовник, 
А отец мой — муж учёный, 
Знаменитый мудрый рабби 
Израэль из Сарагосы».

Вот такая любовная история, поведанная Гейне в естественной для него ироничной форме и напомнившая мне об одном случае.

Была у меня сокурсница из провинции, отродясь не видавшая ни одного живого еврея. В большом городе её быстро просветили, и предалась она антисемитизму, что называется, «без берегов».

Но неожиданно… «Подъ балкономъ ей явился рыцарь съ лютней звонкострунной». Не совсем с лютней, правда, а с чем — говорить не стану, вдруг они тоже наш журнал читают. «Рыцарь» был молод, красив и обаятелен, как сын мудрого рабби из Сарагоссы. Дело завершилось свадьбой, живут они поживают нынче в «Эрэц Исраэль», растят детей и, надеюсь, она до сих пор его любит.

«В этом стихотворении Гейне переработал сюжет испанского романса Фуке, вставленного им в роман «Волшебное кольцо» (1813, часть 1, глава 19)», — написано на одном из сайтов в Интернете. Может, так, но скорее всего иначе, потому что попалась мне на глаза статья немецкого литературоведа Рейнхарда Дёля (Reinhard Döhl) под названием «Песни Гейне» (Heines Romanzen).

Напомню, что немецкий поэт был евреем по происхождению.

В статье Reinhard Döhl цитирует письмо Гейне своему другу Моисею Мозеру от 6 ноября 1823 года — о концепции стихотворения «Донна Клара». В вольном переводе это звучит так:

«Стихотворение — сцены из моей собственной жизни, только Тиргартен преобразован в сад алькальда, баронесса в сеньору, а я — в святого Георгия или даже Аполлона! Это только первая часть трилогии…» Дальше Гейне делится своими планами относительно сюжета остальных двух стихотворений, но вся трилогия отнюдь не иронична, это, скорее, драма, продолжающая еврейскую тему в творчестве немецкого поэта.

Reinhard Döhl связывает эту трилогию, которая так и не была написана в том виде, в котором задумывалась, с изданной в апреле 1823 года трагедией «Альманзор» и начатым в 1924 году, но не законченным романом «Раввин из Бахараха». Он предполагает, что в свете биографии Гейне (вынужденного обращения к христианство) это было бы непростой задачей. Далее Reinhard Döhl отмечает, что личное (приватное) является частью целого во всех песнях Гейне, а в случае с «Донной Кларой» это подтверждается письмом к Мозеру. И если на сегодня неизвестно, кто эта баронесса, то в любом случае, должно быть, Гейне чувствовал себя испано-еврейским рыцарем, и поэтому беседа с «Донной Кларой» приобрела такой стиль.

«Мировую славу принесла Гейне «Книга песен», изданная в 1827 году. В неё вошли стихи 1816—1827 гг., ранее публиковавшиеся отдельными циклами или сборниками. Однако поэт включил в «Книгу песен» не все свои стихотворения указанного периода. Отобранный материал он выстроил так, что «Книга песен» приобрела характер своеобразного лирического дневника, произведения, цельного по композиции, содержанию, форме» (случайная цитата из Интернета).

Эврика!

Во мне внутри тихо колышется, словно крошечная свечка, сла-а-а-абый огонёк надежды — а вдруг я нашла то, о чем никто и не подозревает. Вдруг об этом переводе «Донны Клары» на украинский язык знаю только я! Вдруг этот перевод не вошел в книгу Максима Антоновича Славинского «Заховаю в серці Україну» («Спрячу в сердце Украину») — К.: Юниверс, 2002, первое издание избранных сочинений? В нем содержатся его стихи, переводы, публицистика и воспоминания. Но вначале я расскажу вам о книге из домашней библиотеки моих родственников (только вот кого?), которая мне досталась от родителей, ее последних владельцев.

Судя по шрифту, нумерации страниц, сохранившейся цветной вкладке, жесткому оторвавшемуся переплету с тиснением, сглаженным временем, это один из выпусков так называемого «Чтеца-декламатора», который издавался в Киеве до 1917 года. Первых и последних страниц в моей книге нет, следовательно, нет никаких выходных данных. Но на сайтах, продающих антикварные издания, я видела аналогичные выпуски — с русскими и украинскими текстами, — которые датируют 1910-ми годами.

И многочисленные карандашные пометки моих родственников из разных поколений тоже не помогают разгадать загадку. Вот и перед текстом «Панны Клары» (из Гейне) кто-то написал — «Добрий вірш» («Хорошее стихотворение»). Конечно, хорошее. Мне тоже понравилось.

Панна Клара

У саду доби нічнòї
Гарна панночка гуляє,
А в світлицях у палаці
Там музыка грає-плаче.

«Вже мені обридли танці
І заучена розмова
Лицарів, що тільки вміють
Погляд мій рівнять до сонця.

Скрізь мені так прикро, смутно
З того часу, як до мене
Під вікно прийшов раз лицарь —
Лютню мав він із собою.

Сміливий, ставний та гордий,
Очі — ніби в небі зорі,
А лице — бліде та гарне,
Яу у Юрия святого».

Мріяла так панна Клара
І дивилась у садочок;
Тільки зирк — той самий лицарь
Знову став поперед неї.

І, рука з рукою, тихо
Йшли вони; тремтіли зорі,
Вітерець згинав листочки,
Любо коливали рожі.

«Глянь-то, коливають рожі,
Гарні, ясні, як кохання…
Та скажи мені, чого се
Ти, кохана, зчервоніла?»

— Комарі мене напали;
Не люблю я їх так саме,
Як жидів отих поганих
Довгоносую породу. —

«Киньмо комарів з жидами,» —
Сміючись говорить лицарь, —
«Подивися — он мигдальний
Цвіт із дерева злітає.

Цвіт мигдальний все повітря
Сповнив чистим ароматом;
Та скажи мені, кохана:
Щиро ти мене кохаєш?»

— Я тебе кохаю, милий,
І кохати присягаюсь
Тим, кого народ жидівський
Заквітчав вінком терновим. —

«Позабудьмо про жидів мы,» —
Сміючись говорить лицарь;
«Глянь лиш: у траві, як мрії,
Скрізь тремтять лілеї білі;

Скрізь тремтять лілеї білі,
Зорі ллють на них проміння…
Та скажи, мій друже ясний,
Не обманюєш мене ти?»

— Ні, нема в мені обману,
Як в своїх не маю жилах
А ні маврської я крови,
Ні жидівської мутнòї. —

«Киньмо маврів ми з жидами,» —
Сміючись говорить лицарь
І у захист по-під мирти
Він веде дочку алькада.

Він її кохання словом,
Ніби сіткою, обпутав, —
Стало менше чути мови,
Тільки більше поцілунків…

Соловейка співи ллються,
Ніби ті пісні весільні,
Світляки скрізь у травиці
Світють, як огні в палаці.

І у захисті під листом
Тихо стало… Тільки чути,
Як шепочуть мирти гарні,
Та квітки рожеві пахнуть…

Тільки враз музика гучно
У палаці щось заграла;
Клара вирвалась з обіймів
І до лицаря говорить:

Чуєш? грає — зве музика!
Та у час розлуки цеї,
Як зовуть тебе, скажи ти!..
Чом я раньш того не знала?! —

Лицар дивиться лукаво
І у панночки цілує
Губки, рученьки та чоло
І одказує нарешті:

«Панночко, я ваш коханок,
Син розумного старого
Рабина у Сарагосі,
Люде звуть його Ізраель.»

Славинский Максим Антонович (1868—1945) — украинский общественно-политический деятель, поэт-переводчик, дипломат.

Был членом литературного кружка «Плеяда». Переводил поэзию Гейне под псевдонимом М. Стависький.

Закончил юридический (1887—1891) и историко-филологический (1891—1895) факультеты Киевского университета.

Был представителем Украинской Центральной Рады при временном правительстве. Возглавлял дипломатическую миссию УНР (Украинской Народной Республики) в Праге.

Оставшись в эмиграции в Чехословакии, читал лекции по западноевропейской литературе в Украинском педагогическом институте им. М. Драгоманова.

Во время войны и немецкой оккупации Чехословакии с новой властью сотрудничать отказался, заявив, что немецкий народ уважает, но идеологии Гитлера не признаёт. Тем не менее, за деятельность в украинских эмиграционных кругах в 1945 году был арестован в Праге советскими спецслужбами и вывезен в Киев. Умер в Лукьяновской тюрьме в Киеве 23 августа 1945 года после окончания следствия, не дождавшись трибунала НКВД.

Славинский — автор лирических стихотворений, переводов Гейне, Гете, Шекспира (сонеты), публицистики, курса лекций по истории Украины, книги «Национально-государственная проблема в СССР». Автор знаменитого романса на музыку Лысенко (стихи Г. Гейне) «Коли розлучаються двоє…» («Когда расстаются двое…»).

Максим Славинский переводил поэзию Гейне вместе с Лесей Украинкой. В «Книгу песен» Генриха Гейне, изданную во Львове в 1892 году, вошло более полусотни его переводов, в частности, стихотворение «Коли розлучаються двоє…»

И несколько фотографий из моей книги. «Панна Клара» напечатана на страницах 61—64. Так что перед вами разворот с продолжением стихотворения и конец текста с указанием имени переводчика. Цветная вкладка выполнена в том же стиле, что и найденные мною на сайтах с антиквариатом. Внизу есть крошечный логотип: «ЛиТ И.И. Чоколова КIЕВЪ». Видимо речь идет о киевском купце Иване Ивановиче Чоколове из известной киевской семьи, которому принадлежали несколько небольших типографий.

Листая свой ветхий фолиант в поисках других стихотворений и переводов Максима Славинского, я наткнулась на одну интересную загадку для знатоков украинской литературы. На странице 118 напечатано стихотворение «Українi» («Ти звеш мене, й на голос милий твій…»), подписанное — М. Славинський. Строка из первой строфы стихотворения даже стала названием книги избранных произведений М.А. Славинского, выпущенной в Киеве в 2002 году.

Однако на других украинских литературных сайтах этот же самый текст (до единой буквы) — это часть 1 одноименного стихотворения, но автором назван Володимир Самійленко, (03.02.1864 —12.08.1925). Более того, даже указана дата написания — 30 серпня 1888 р. (30 августа 1888 года). В моём «Чтеце-декламаторе» есть и стихи Владимира Самийленко. Так кто же автор этого стихотворения?

Из статьи Миколы Славинского
«Я и пан Максим» или Двое в храме любви»
к 135-летию со дня рождения
Леси Украинки (Ларисы Петровны Косач):

«В апреле 1890 года Лариса посылает брату Михаилу письмо, в котором есть такие строки: «Философы новейшего времени, — // Ты, я и пан^*) Максим…» В мае того же года поэтесса жалуется брату, что Славинский не откликается, и откровенно добавляет: «Попроси п. Максима (…), чтобы он переписал для меня перевод стихотворений…» Далее по-немецки приводятся многозначительные слова Генриха Гейне: «И если бы знали эти маленькие цветы, как глубоко изранено моё сердце».

Творчество немецкого поэта на долгие годы соединило судьбы двух одаренных людей. Сохранились десятки Ларисиных писем, в которых она рассказывает о подробностях длительного общего труда. В 1892 году Львовская типография Товарищества имени Шевченко (серия «Всемирные произведения») опубликовала «Книгу песен» Генриха Гейне…

… Когда они встретились летом 1892 года в Колодяжном (усадьба семьи Косачей под Ковелем — Мария О.), взаимные чувства вспыхнули с новой силой. Некоторые исследователи считают, что это была первая — ещё девичья — любовь волынянки. К такому выводу, в частности, подталкивают воспоминания Александра Шульгина, опубликованные после смерти жены Максима Антоновича Славинского: «Теперь можно сказать и о трогательном его романе с великой украинской поэтессой, в душе которой он оставил глубокий след». Так или не так, но с именем Славинского связаны многие жемчужины Лесиной интимной лирики. К «пану Максиму» обращены и такие слова: «Милый мой! Ты для меня разрушенный храм…»

Почему так случилось? Об этом не знал и не хотел знать никто — ни Олэна Пчилка (мать Леси Украинки — Мария О.), которая мечтала об иной судьбе для талантливой дочки, ни самые близкие друзья, ни сами влюбленные, которых безжалостная жизнь постоянно разводила в разные стороны…»

^*) Пан (господин, сударь) — уважительное обращение (укр).

Закончить русско-украинскую тему «Книги песен» Гейне мне хочется личной «валентинкой» для моих замечательных читателей — стихотворением Максима Славинского, уже его собственным. Перевод на русский язык под фото стр. 263 из моего фолианта.

Эллин, раб молодой, на богиню любви загляделся:
Опираясь на заступ, внимательно, долго глядел он
На Афродиту-богиню, что из пены морской родилась.
Как живая стояла богиня под мрамором белым,
Вот-вот засмеются уста, откроются ясные очи,
И задрожит-оживёт бессмертное чудное тело…
Раб отбросил свой заступ, подошёл он к богине поближе,
Поднял руки в молитве, на колени пред ней опустившись:
«Богиня моя светозарная, лучшая между богами,
Выслушай смертного ты, одну только просьбу исполни!
Там в стране моей, на вечно-зеленом Кипре
О тебе слагаются песни, возносится фимиам;
Там в стране моей девушка живет молодая,
Словно золото её волосы, словно небо — её глаза.
Дай счастливую жизнь ей и тихую ясную долю,
Дай супруга найти, хорошего, доброго мужа!
Богиня моя светозарная, лучшая между богами,
Выслушай смертного ты, одну только просьбу исполни!

Перевод Марии О.

Наши публикации к Дню св. Валентина

14.02.2009
«Я — женщина, и тем права…»
(литературно-музыкальная композиция)

14.02.2010
«Женщина на кресте» (жизнь и судьба представительницы русской литературы Серебряного века Анны Мар)

13.02.2011
Отрывки из «Азоланских бесед» Пьетро Бембо и «Книги о придворном» Кастильоне.

В оформлении страницы использована иллюстрация Эдмунда Брюнинга (Edmund Brüning) к «Книге песен» Генриха Гейне.

Мария Ольшанская