В нашей секции карате, которая состоит из выходцев бывшего СССР, занимается один коренной израильтянин. Он окончил Хайфский технический университет (Технион), одно из лучших учебных заведений Израиля (в прошлом году Нобелевская премия по химии была присуждена профессору этого университета), долго работал в Лондоне. После возвращения в Израиль какое-то время делал проект для ведущего израильского банка. Затем вдруг бросил все, продал машину, сел на пособие по безработице и занялся боевыми искусствами. Сейчас у него черный пояс по карате, и в этом году он должен получить черный пояс по айкидо. Человек он приятный, деликатный и интеллигентный, много мне помогавший во время тренировок. Однажды, поздней осенью, он долго отсутствовал на тренировках и, когда появился, то между нами произошел следующий диалог:

— Что тебя так долго не было?

— Я был в Германии.

— Что там делать в такую погоду?

— Я навещал друга детства.

— А где он живет?

— Он сидит в тюрьме во Франкфурте.

— За что?!

— За двадцать килограмм кокаина.

— ?!

…Меня всегда интересовали люди, чей жизненный путь был не столь стандартен, как мой. А мой путь был исключительно стандартен для представителя «научно-технической» советской интеллигенции (первые сорок лет) и для русскоязычного израильтянина (последующие).

«Десятилетка», инженерное образование, работа в НИИ, диссертация, эмиграция, работа в сфере хай-тек (англ. hi-tech, от high technology — высокие технологии). Единственный нестандартный поступок я совершил, когда ещё в Москве пошёл заниматься карате. Хотя, честно говоря, и этот поступок не был столь уж нестандартным. В те годы (конец семидесятых) много московской молодежи, особенно из интеллигентных кругов, хлынуло в «карате». Причиной тому была не только необходимость противостоять расплодившимся хулиганам, но и желание восстановить задавленное тогдашней властью чувство собственного достоинства.

Для меня это начиналось так. На одном из московских кинофестивалей (а я был фанатом кино и смотрел по 30 фильмов за фестиваль) я пошел на японский фильм «Адское карате». И слова-то такого, как «карате», ранее не слышал. Сюжет там был следующий: наемный убийца приходит к господину Ямото, который в это время развлекался в постели с любовницей, и очень вежливо поклонившись, сообщает, что господин Накаши прислал его убить гоподина Ямото. На это господин Ямото дает убийце вдвое большую сумму и тоже очень вежливо просит убить господина Накаши. Наемный убийца соглашается, но замечает, что как человек ответственный должен выполнить и прежний заказ. Он бьет господина Ямото кулаком по затылку, потом идет к господину Накаши и делает то же самое. Вежливость и корректность героев фильма подкупали. Я вышел из кинотеатра совершенно потрясенный.

На следующий день прихожу на работу и встречаю одного из ведущих научных сотрудников (доктора наук) в темных очках, которые скрывали подбитый глаз. Мне шепотом сказали, что ему подбили глаз на тренировке по карате. А ещё был фильм «Леди карате», где героиня левой пяткой «мочила» осаждавших ее врагов, а правой крушила всё остальное, включая железобетонные конструкции. Дальше — больше. Многие мои знакомые интеллигентные ребята стали хвастать, что занимаются карате, и теперь им всё нипочем — хулиганы разбегаются моментально. Ходили туманные слухи о каком-то московском японце по имени Сато, который тренирует избранных. И я, поддавшись стадному чувству, тоже решил пойти на тренировку. Разузнал адрес очередной подпольной секции и пошел.

Встретил меня коренастый, небольшого роста, Миша из МХТИ. Был он в черном кимоно, босой, а во время переговоров периодически стучал пяткой по полу, словно лошадь копытом. Первым делом Миша содрал с меня десять рублей и велел приносить каждое занятие столько же. Как теперь я понимаю, разбирался он в предмете немногим больше меня… Затем была другая секция, такого же самодеятельного уровня, но более интеллигентная — приятное общение, фактически клуб, где обсуждались не только спортивные вопросы. И таких секций был легион. Комитет комсомола не сразу сообразил, какая идеологическая зараза гнездится в этом увлечении карате.

Вообще, время было замечательное, в воздухе пахло весной и надеждами на скорые перемены. Однажды в центре Москвы я увидел, как рабочий вешает траурный флаг. На мой вопрос: «Кто?», он, моментально поняв подоплёку, досадливо махнул рукой и сказал: «Да нет! Хошимин какой-то…» (Позже оказалось, что речь шла о первом секретаре вьетнамской компартии Ле Зуане). Того, что реализация этих надежд закончится эмиграцией, я конечно в голове не держал.

Шло время, была создана федерация карате, и т.д. и т.п.

Моим постоянным напарником был доктор экономических наук, на десяток лет старше по возрасту, который просил меня только об одном: чтобы я случайно не подбил ему глаз, иначе ему будет неудобно ходить на работу. Позже мы подружились, и я даже подрабатывал у него в институте. Человек умный и дальновидный, во времена Горбачевской перестройки, когда мы все ходили в состоянии эйфории, он сказал, что в России будут такие «язвы капитализма», что мало не покажется. И как в воду глядел.

Жизнь, к сожалению, показывает, что любая надежда много слаще результатов её воплощения.

Так продолжалось несколько лет, пока вдруг федерацию карате внезапно не закрыли сверху, а её председателя посадили по какому-то надуманному делу. Преподавание карате было запрещено, секции разгонялись. Мы еще пытались заниматься в спортивных залах окраин Москвы и даже Московской области, но милиция не дремала. Поговаривали, что причиной явилось то, что польскую «Солидарность» на митингах и демонстрациях охраняли каратисты, и они довольно успешно «разбирались» с полицией. Правда это или нет, я не знаю, но факт тот, что наши занятия восточными боевыми искусствами прекратились.

Оказалось, что друг детства моего знакомого коренного израильтянина (между прочим, религиозный еврей) вез из Латинской Америки в спортивной сумке пять килограммов сырца, из которого потом можно было изготовить двадцать килограммов порций кокаина. Летел он через Франкфурт в Амстердам. На его беду, во время пересадки во Франкфурте случилась нелетная погода, и их отправили на ночь в гостиницу. Там в холле сумка зацепилась за торчащий гвоздь, который её пропорол, и порошок высыпался на пол на глазах у дежурившего охранника. Где он ухитрился найти торчащий гвоздь в немецкой гостинице, вопрос конечно интересный, однако, как говорил известный классик марксизма, факт — упрямая вещь, и встреча немецкого гвоздя и спортивной сумки неизвестного мне происхождения состоялась. Видимо, наш герой, по свойственному израильтянам «бардакизму», даже не удосужился упаковать кокаин как следует. Недаром слова «бардак» и «балаган» прочно осели в современном иврите. «Балаган», по-моему, вообще самое употребляемое в Израиле слово. Стоит появиться нескольким израильтянам вместе, так начинается это самое. Я думаю, меня поймут те, кто видел израильские туристические группы.

…Прошло еще несколько лет, и я совершил еще один стандартный для еврейской интеллигенции поступок: репатриировался на «историческую» родину. Первое, что я ощутил по прибытии, — абсолютный вакуум общения. Нехватка общения — это, наверное, самое тяжелое, что ждет русскоязычного эмигранта за рубежом. Первое, что я стал делать — восстанавливать прерванные связи с друзьями. Стал разыскивать и моего бывшего напарника по карате. Он оказался к тому моменту жителем Германии. Я пригласил его посетить Израиль, что он с радостью и сделал. Тогда я уже уверенно стоял на ногах, имел машину от фирмы, и мы совершили путешествие по горам и весям нашей «необъятной родины». В конце своего пребывания он сказал мне, что здесь, в Хайфе, у него есть родственник, который преподает восточные боевые искусства, и он бы хотел сходить и посмотреть его тренировку.

Родственник оказался тренером высочайшего уровня, как говорят, «от бога» (а мне есть с кем сравнивать). Будучи советским инженером, он в молодости занимался у Харлампиева (основателя Самбо), затем семь лет у того самого легендарного японца Сато, имеет пятый дан по карате, неоднократно занимал призовые места на чемпионатах Японии. В Израиле он изучил айкидо и стал его преподавать, владеет разными видами японского исторического оружия.

Я пошел к нему в секцию и не пожалел. Широкие знания в этой области, умение преподать и объяснить точно и глубоко, показать красоту движений, стоек, ударов, позволило ему вырастить прекрасных учеников. И даже я, человек уже, мягко говоря, немолодой, ощутил значительный прогресс в уровне и понял, что восточные единоборства — это действительно искусство, а не просто взаимный мордобой. (Между прочим, характернейшая черта японской культуры: доводить все до совершенства и превращать в искусство даже чайные церемонии). При всём при том, его школа не носит коммерческого характера. Преподавание боевых искусств он рассматривает как свою миссию.

А зарабатывает он продажей аквариумных рыб — открыл магазин, является председателем общества аквариумистов, организует выставки экзотических рыб. Говорит, что общение с живой природой ему несравненно интересней и приятней, чем сидение перед «компьютерным ящиком». В Хайфе им была организована красивейшая российско-израильская выставка экзотических рыб. Сам он ездит учиться карате к живущему в Тель Авиве японцу, обладателю заоблачного восьмого дана. Японец тоже рассматривает свое преподавание как миссию и зарабатывает на жизнь изготовлением японской еды, столь популярной в Израиле. Для меня это тоже примеры нестандартного пути в этой жизни.

А того парня в Германии судили и дали пять лет. Сидел он в тюрьме, где есть бассейн, футбольная площадка, зал для занятий фитнесом. В камере у него было кабельное телевидение, DVD. Еду он заказывал по меню (кому надо, могу списать адресок!) Его периодически навещал раввин, чтобы оказать духовную поддержку…

Прошло еще какое-то время, и я спросил у нашего «израильтянина», как дела у его друга детства. Оказывается, ему сократили срок вдвое. Дело в том, что в немецких тюрьмах заключенные регулярно проходят довольно серьезный медосмотр, и если выясняется, что узник несколько похудел, то это повод для сокращения срока. Адвокат нашего героя не замедлил воспользоваться этим обстоятельством и подал в суд жалобу, что в тюрьме еда недостаточно вкусная, воздух недостаточно свежий и т.д. и т.п. И суд удовлетворил его ходатайство.

Совсем недавно я опять поинтересовался его судьбой. Его уже освободили, и немецкое правительство приобрело ему авиабилет на родину предков…

В оформлении публикации использована работа Влада Артазова.

«Чешский фотограф Влад Артазов создал серию фотографий, в которой он с помощью гвоздей выражает человеческие эмоции. Теоретически вместо гвоздей можно было бы выбрать и другие вещи, ведь во всем виновата ситуация, которую старается смоделировать фотограф: любовь, одиночество, раздумья…»

Ссылки на все публикации Владимира Шлаина из Хайфы в нашем журнале — на странице «Наши авторы».

Мария Ольшанская